Самид Агаев - Седьмой Совершенный

— Гвардейцев, между прочим, было четверо, а Мунис один.

— Вот как, — рассеянно удивился Али ибн Иса, — и что бы это значило?

— У меня есть соображения на этот счет.

— Прошу.

— Халиф желает видеть Муниса военачальником, но в силу своей молодости, испытывает некоторую неуверенность в целесообразности этого.

— Военачальником? Евнуха и раба? Ты уверен в этом?

— В этом нет ничего удивительного, я видел, как он дрался сегодня, это прирожденный воин. Было бы удивительно, если бы халиф прочил на это место человека более достойного, но не имеющего к этому призвания. К тому же история знает немало примеров тому, как рабы проявляли способности, подобающие государственным мужам.

Абу-л-Хасан умышленно не дал прямого ответа на вопрос. Во-первых, если дело не выгорит, можно будет утверждать, что им было высказано лишь предположение. Во-вторых, не говоря прямо, он давал возможность вазиру через некоторое время счесть эту версию своим умозаключением.

— Но он евнух, — настаивал Али ибн Иса.

— Я думал об этом.

— Любопытно.

— У евнухов удаляется часть тела, которую принято считать мужским достоинством. Следовательно, случись им получить доверие и возможность, не вообразить рвение, с каким они будут компенсировать свой недостаток.

— Возможно, — задумчиво сказал Али ибн Иса, постукивая указательным пальцем по лбу, — но твои умозаключения представляются мне слишком сложными. Кстати, это беда умного человека. Любую возникшую проблему он старается продумать путем сложных логических построений, и в семи случаях из десяти он проигрывает, так как противник, оказывается, двигался простейшим путем, то есть тем, какой приходит на ум сразу.

— Прошу простить меня. Наверное, вы устали, а я утомляю вас своими домыслами.

— Нет, нет, ты хорошо сделал, что рассказал мне об этом. Сомнительно, что халиф поступит так, как ты говоришь, но поступил ты правильно.

— Вы позволите мне удалиться?

— Да, конечно, иди отдыхай. Я доволен тобой.

У выхода Абу-л-Хасан остановился и произнес то, что приберегал напоследок.

— Кстати, Ибн ал-Фурат тоже был там, — Али ибн Иса встрепенулся и посмотрел на Абу-л-Хасана.

— Ибн ал-Фурат?

— Да, и простите, мне только сейчас это пришло в голову.

— Что именно?

— Если Ибн ал-Фурат озвучит тайное желание ал-Муктадира, он усилит свое влияние.

— Не называй повелителя правоверных по имени, это невежливо, и не мне учить тебя манерам.

— Простите, — сказал Абу-л-Хасан, склонился в почтительном полупоклоне и так быстро исчез, что в следующее мгновение, всемогущий вазир сделал мозговое усилие, чтобы сохранить в памяти воспоминание о начальнике тайной службы.

Абу-л-Хасан покинул дом вазира с улыбкой на устах. Он был доволен собой.

Перед тем как отправиться домой, он зашел в присутствие, чтобы прочитать последние донесения агентов. В приемной навстречу ему поднялся тучный мужчина в черной чалме и, не дав опомниться, заключил в объятья. Силой посетитель обладал изрядной, как ни пытался Абу-л-Хасан отстраниться, ничего не получилось. Он лишь поймал взгляд секретаря, настороженно следившего за ними и делавшего какие-то знаки.

— Дорогой друг, — бубнил в ухо незнакомец, — как я рад вас видеть!

Получив, наконец, свободу движений, Абу-л-Хасан вгляделся в лицо посетителя и… какое-то давно забытое, но оставившее светлую печаль, событие глянуло на него глазами посетителя. Секретарь сказал на всякий случай:

— Господин сказал, что вы его ждете.

— Это вы, вы живы! — наконец произнес Абу-л-Хасан.

— Да, это я, раис. Будучи проездом в славном городе Мансура, не мог не навестить вас.

Бывший сахиб аш-шурта был бодр и весел.

— Вы правильно поступили.

На лице Абу-л-Хасана была неподдельная радость:

— Что же мы стоим, проходите в мою комнату.

Идя за Ахмад Баширом, раис чуть не засмеялся, до того он был рад видеть этого человека живым. Узнав о смерти Ахмад Башира, Абу-л-Хасан расстроился, пенял себе за недостаточное участие в судьбе человека. И чем более прочилось положение Абу-л-Хасана, и росло его благосостояние, тем более терзали его угрызения совести.

Вошли в комнату, и Абу-л-Хасан сказал:

— А зачем сюда, поедем ко мне домой.

— Стоит ли беспокоиться, — неуверенно сказал Ахмад Башир.

— Стоит, стоит. Помните, как славно вы угостили меня в Сиджильмасе?

— Давно это было, — невесело произнес Ахмад Башир.

Абу-л-Хасан вызвал охрану и предложил гостю последовать за ним.