Шмуэль-Йосеф Агнон: Рассказы

Конечно, это не так. Данный рассказ — лишь самый явный свидетель странного романа Агнона с Иисусом, романа, следы которого видны и в первом рассказе, и в последней повести настоящего сборника.

Уксус — Уксус, сын Вина — обычное в еврейской словесности прозвище убогого сына достойных родителей, еще чаще — как символ духовно обнищавшего поколения. «Отцы все протратили» — говорится и в начале романа Агнона «Вчера, третьего дня». Затем выясняется, что они протратили веру, надежду, любовь и софию.

Пять дней недели — если работал пять дней и шестым выходила суббота, то, значит, он отдыхал в воскресенье и работал в субботу.

…могила в прахе ее… — казалось бы, этот старик — брат-близнец старика в «Прахе Земли Израиля», но читателю быстро станет ясно, что этот старик мечтал не о подлинной земле Израиля, но о ее небесной сестре.

Тот Человек — даже имени не названо. Когда была наложена анафема на мессию Саббатая Цви, в проклятии говорилось: пусть не упоминают его ни злым словом, ни добрым. Здесь речь идет о более раннем мессии — об Иисусе из Назарета. Он назван Тем Человеком и в Талмуде: «Есть ли у Того Человека доля в Царствии Грядущем?» Травма раскола, отказа от универсальности, обвинения в богоубийстве и по сей день ощутима у евреев, и неудивительно, что и в этом рассказе Иисус не называется по имени. Эта неназываемость позволяет идентифицировать его с безымянным героем повести «В сердцевине морей».

Паутина — никто, кроме него, не бросал, — отмечает один исследователь. Другое объяснение предлагает нам притча Кафки «Закон» — это были врата (кружка у Агнона), специально предназначенные для героя. Понятно, что кружка и монеты — это символ исполнения христианских заповедей: старик не праздновал субботу, но воскресенье и все, что было у него (силы душевные), отдавал Иисусу (представленному в самой неприемлемой для еврея-иконоборца форме).

…исчезла улыбка… — русскому читателю вспомнится преображение кота Бегемота.

Холодный камень: одни видят в этом иконоборчество Агнона, другие выпад против церкви, а можно увидеть и обычный сказочный мотив: чудеса свершаются, пока герой не усомнится в чудотворце.

…ангелы несут… — финал рассказа аналогичен (с виду) финалу 1 — и части «Фауста». Старик грешил против Закона Моисея, он жил как христианин, все отдавал Иисусу. «Погибла!» — «Спасена!». В отличие от Гете, старика спасает его «погубитель» (с точки зрения ортодоксального иудаизма) — Иисус.

Образ человека — не совсем ясно, кого несли ангелы и кто погребен в Иерусалиме. По смыслу — старика, но слова «образ человека» были применены несколькими строками выше к Иисусу. Уж нет ли в этом намека на возврат Иисуса, описанный в последней повести?

…Схоронили… — для читавшего «Прах Земли Израиля» уже ясно, что больших спасений от Агнона ожидать не приходится. Но здесь Земля Израиля выступает почти как аллегория Царствия Небесного. Старик спасся. Что это значит? Иисус спасает? Простота спасает? Постоянство спасает? Или спасение так невелико: погребение без талита в сухой земле, — что любая вера спасает?