Исаак Башевис Зингер - Рассказы

Не вы ли как-то спросили, что заставляет меня жить? Или кто-то другой? Откуда у меня берутся силы превозмогать бедность, болезни и, что самое тяжелое — безнадежность? Хороший вопрос, мой юный друг! Именно он возник у меня, когда я впервые прочел книгу Иова. Почему Иов продолжал жить и страдать? Чтобы на исходе дней у него было много дочерей, много ослов и верблюдов? Нет. Истинное объяснение в том, что это делалось ради самой игры. Просто все мы — шахматисты, а партнер у нас — Судьба. Она — ход, мы — ход. Она старается поставить нам простейший мат, а мы норовим увернуться. Мы знаем, что победы не видать, но очень хочется бороться до последнего. У меня противник крепкий. У него припасено для Жака Кона много уловок. Вот нынче зима, даже хорошая печь не очень греет. А в моей нет тяги месяцами, и хозяин отказывается чинить. Впрочем, денег на уголь тоже нет. Так что в моей комнате холод, как на улице. Вам не понять силу ветра, покуда вы не пожили в мансарде. Оконные стекла даже летом дребезжат. А иногда на крышу возле окна вылезает кот и воет ночь напролет, точно женщина в родах. Лежишь тут, коченеешь под пледами, а он прямо заходится ради своей подруги, хотя, кто знает, может быть, он просто голоден. Ну, дам я ему немного поесть, чтоб успокоился, или прогоню, но мне-то, чтобы не замерзнуть до смерти, нужно закутаться во все тряпье, какое попадется под руку, даже в старые газеты, так что малейшее движение — и все пропало, начинай закутываться сызнова.

Как ни крути, дружок, но коли уж играть, то с противником достойным, а не с сапожником. От своего партнера я искренне в восторге. Иногда он меня просто восхищает своей оригинальностью. Сидит он себе где-то в конторе на третьем или седьмом небе, — в том департаменте Провидения, который вершит судьбы нашей маленькой планеты, — и знай ставит капканы на Жака Кона. А цель у него — "Бочонок сломай, но вина не разлей!" Именно так он поступает. Как он умудряется оставить меня живым, уму непостижимо. Стыдно сказать, сколько я поглощаю всяческих снадобий и таблеток. Не будь у меня друга-аптекаря, никогда не смог бы себе это позволить. Глотаю их перед сном одну за другой, просто так, без воды. Если запиваю, то после хочешь помочиться, а у меня простата не в порядке, так что и без того бегаю. Ночью, между прочим, категории Канта не работают. Время — уже не время, пространство — не пространство. Вот держите вы что-то в руке — раз, и нет этого! Газовую лампу зажечь — и то проблема. У меня всегда исчезают спички. Мансарда просто кишит домовыми. Одного время от времени приходится одергивать: "Эй ты, Уксус-Винный Сын, кончай свои поганые штучки!"

И вот как-то среди ночи раздается стук в дверь, и — женский голос, не пойму, смеется или плачет.

"Кто это может быть? — говорю себе, — Лилит? Наама? Махалат? [22] Лилит — центральная женская фигура еврейской демонологии; в Талмуде описана как демон с женским лицом, длинными волосами и крыльями. В одном из мидрашей сообщается, что Лилит губит новорожденных. Согласно Каббале, она также является душительницей новорожденных и соблазнительницей спящих мужчин, от которых рождает бесчисленное множество демонов. В «Зохаре» (см. прим. 4 к рассказу "Братец Жук"), кроме Лилит, указаны еще три матери демонов: Агрет, Махалат и Наама. — а вслух кричу: "Мадам, вы, верно, ошиблись?" А она продолжает барабанить, затем — стон, кто-то падает… У меня не хватило духу сразу отпереть дверь. Начинаю искать спички — и обнаруживаю их у себя в руках. Вылезаю из постели, зажигаю лампу, надеваю тапочки, халат. Глянул на себя в зеркало — ужаснулся: физиономия зеленая, небритая… Открываю, наконец, дверь — на пороге белокурая молодая женщина, босая, прямо на ночную рубашку наброшена соболья шуба. Бледная, волосы растрепаны… Спрашиваю: "Мадам, в чем дело?"

"Меня только что пытались убить. Ради Бога, впустите. Прошу вас, позвольте переждать у вас ночь". Я было хотел полюбопытствовать, кто это собрался ее убить, но вижу — она окоченела, да скорей всего и "под шафе". Впускаю ее и замечаю на запястье браслет с громадными брильянтами. "У меня комната не отапливается".

"Все лучше, чем умереть на улице". Итак, мы вдвоем. Но что мне с ней делать? Кровать у меня только одна, пить я не пью, не могу себе это позволить… Правда, один друг подарил мне как-то бутылку коньяка да где-то завалялось черствое печенье. Дал я ей выпить, печенье на закуску — кажется, ожила. "Мадам, — спрашиваю, — вы живете в этом доме?"

"Нет, — отвечает, — на Аллеях Уяздовских. [23] Аллеи Уяздовские — одна из аристократических улиц довоенной Варшавы. " Пожалуй, в самом деле было в ней что-то от подлинной аристократки. Слово за слово, выяснилось, что она — графиня, вдова, а в нашем доме живет ее любовник, совершенно дикий человек, державший вместо кошки львенка. Тоже из аристократов, но выродок, уже успел отсидеть год в Цитадели [24] Цитадель — варшавская тюрьма. за попытку убийства. К ней он ходить не мог, поскольку она жила в доме свекрови, а потому она навещала его сама. Той ночью в припадке ревности он избил ее, а затем приставил к виску револьвер. Короче, она еле успела схватить шубу и выскочить из квартиры. К соседям не достучалась, никто не открыл, так и добежала до мансарды.