Илья Игнатьев - Я возьму тебя с собой

- Нет, Ил, - Пашка тоже говорит мне в рот, потом, балуясь, надувает воздухом мой рот, наши щёки надуваются.

- Кончай, Кузнецов! Чего, в самом деле… Не хочешь?

- Балда, я этого всегда хочу. Не буду, просто… А лучше ты мне отсосёшь потом ещё, и я тебе тоже.

Ничего себе! Разошёлся сероглазый. Это что же, - теперь так всегда будет? Хорошо бы…

- Давай, - говорю я. - А может, сверху хочешь?

- Илья, я ж сказал, - потом. Я сейчас выпить хочу. И покурить.

- А ширнутся? До кучи, блин…

- Не-е… - смеётся Пашка. - Вставай, давай, моралист…

- Знаешь, как неохота? Так бы и лежал на тебе семь веков. Я те ущипнусь! Всё, сказал! Кузнецов, поганец, только не это! Всё, ну! Встаю…

Я-то встаю, да Пашка, похоже, и не собирается! Лежит себе на диване, положил вихрастую башку на согнутую в локте руку и смотрит со своей лёгкой полуулыбкой, как я нагибаюсь за плавками.

- Что?

- Ил, не одевай их!

- Чего?

- Точно! Не одевай, ну, пожалуйста, Илюшка! - эта вздорная мысль так захватывает сероглазого, что он даже вскидывается на диване.

- Да что за блажь такая, Пашка?

- Блажь, блажь… Я, может, хочу тебя всего видеть, понял? Блажь…

- Да? - я несколько растерянно смотрю на Пашку. - Ладно… Любуйся, чёрт с тобой!

Я комкаю свои плавки и бросаю их в Пашку, тот легко их перехватывает, но не бросает обратно в меня, а быстро засовывает под диван.

- Пашка, гадость! Там же грязно, пыль там, понимаешь! Стирать придётся, я их сегодня только одел…

- Фигня, постираешь, - беспечно отмахивается Пашка. - Ты чего замер? Наливай, давай! Конфеты кончились жалко.

- Да есть конфеты, не плачь, другие только… Пашка, ты тогда тоже давай, не одевай трусы, ладно?

- А я и не собираюсь, - высокомерно заявляет сероглазый, и, тряхнув золотистыми вихрами, вскакивает с дивана. - Мотай за конфетами, за бокалами, за чем там ещё, а то я из горла щас, понял? И это, Ил, - ори, не ори, - я у тебя в комнате покурю!

Я смотрю на Пашку, тот готов к схватке со мной за право покурить у меня в комнате, - смотрит исподлобья, губы сжаты, - а всё равно, в глазах смешливые серые чёртики прыгают. КАК я его люблю!!!

- Эх, Кузнецов… - только и могу вымолвить я сквозь нежность, которая топит меня сейчас, и эта нежность ведь навсегда…

Я, махнув рукой, иду на кухню, оттуда слышу, как Пашка в ванной пускает воду. Я лезу в шкаф за конфетами. Так, две коробки, - «Ассорти» какие-то, и бабаевские «Птичье молоко». Наверное, надо обе взять, пусть Пашка сам выбирает. Хотя, чего тут выбирать, - обе и слопает. Так, бокалы. Может, бутерброды соорудить? Я-то не хочу…

- Паш! - ору я. - Ты бутеры будешь?

- Чего? - орёт из ванной Пашка.

А, ладно, перебьётся. Захочет, - сам тогда пусть и делает. Ветчина, сыр, - смотрю я в холодильник. Масла нету, блин… Во! Копчёная фазанья грудка. Да, вот это пойдёт, ладно уж, сам сделаю…

- Ты помер здесь, зараза, что ли? - Пашка появился.

- Банку открой, - я протягиваю ему грудки. - Я хлеб пока нарежу. Помер, понимаешь… Жду пока ты покуришь. Пашка, блин, да не включай ты её ради всего святого!

Пашка устанавливает на разделочном столе электрическую открывалку для консервных банок. Как я в прошлый раз жив остался…

- Я же тут, не боись! Смотри, - просто всё как. Раз, два, три… Н-да. Чего-то… Погоди, а может выключатель? Ты её не трогал, а?

Я, спрятав руки за спину, с опаской убираюсь подальше.

- Сдурел, да? - возмущаюсь я с безопасного расстояния. - Трогал! Да я её, сволоту…

- Погоди, Илюха! Чего ж такое-то, а? Щас… Отвёртку дай.

- А ну, брось щас же! Брось, Паш, ну её к бесу! Пойдём, выпьем, а? Па-аш…

- Да? Ну, ладно, - с сожалением вздыхает сероглазый. - Я её завтра дожму! Дай мне консервный нож, где он, здесь? Вот, а ты её далеко не убирай, Ил. Странно, - вроде бы не Китай, и с виду целая, и включается, а как банку суёшь, так кранты…

Я помалкиваю себе в тряпочку, - так, пожалуй, лучше будет. Да, - вздыхаю я про себя, - моя работа, кто ж мог подумать, что эта шмакадявка оттенок души имеет. Главное дело, особо-то ничего я и не говорил про неё, - так пару слов на Извечной Речи, - какое тут, на Земле, всё нежное, блин…

- Хлеб порезал? Илька, давай помидорчики ещё, так вкуснее будет.

- И варенье! Нет? А то давай, так ведь ещё вкуснее.

Пашка молчит, задумчиво смотрит на меня и лишь похлопывает себя по ладони консервным ножом. Ясно. Я, стараясь не выпускать Пашку из виду, торопливо достаю помидоры. И замираю, - сейчас в дверь позвонят. Вот! А ведь это…

- Пашка, живо одеваться! Это батя твой! Коньяк прячь! Ёлки, какого ты мои плавки под диван-то…