Юкио Мисима - Шум прибоя

Синдзи хотел броситься ей навстречу, но сдержался. Он терпеливо ждал, пока она поднимется наверх; кое-как удержался, чтобы не окликнуть ее по имени. Наконец он стал различать черты ее лица. На какой ступени она — на сотой? Вдруг позади нее раздался странный возглас. Кто-то звал девушку.

Хацуэ остановилась, ее грудь вздымалась. Из тени сосен появился отец и схватил дочь за руку. Завязалась перепалка. Синдзи наблюдал за ними сверху, замерев как вкопанный. Старик даже не обернулся в его сторону: крепко держа дочь за руку, он силой потащил ее вниз. Не зная, что делать, юноша продолжал неподвижно стоять наверху, словно истукан. Он ничего не понимал. Две фигуры спустились вниз, затем повернули налево и скрылись в темноте.

Сезон ловли жемчуга и моллюсков девушки-островитянки встречали с таким же волнением, как их городские сверстницы — школьные экзамены. Девочек приучали к морю с младших классов. Сначала они забавлялись тем, что доставали со дна моря камни, и так, шаг за шагом, учились навыкам ныряльщиц. Постепенно их беспечные забавы превращались в работу — утомительную, но не опасную. Девочки взрослели и каждый приход весны встречали с неохотой, а уже к началу лета начинали изрядно уставать.

Холод, судороги, удушье, резь в глазах, порезы на ногах, свинцовая тяжесть и вялость после погружении, внезапная паника, когда пальцы случайно касаются моллюска «гигантское ушко», — все это вспоминалось, мерещилось, бросало в жар, заставляло девушек метаться во сне и вскакивать с постели, вглядываться в пустоту ночи.

У взрослых замужних ныряльщиц все иначе. Всякий раз, перед тем как опуститься на дно моря, женщины распевают песни, смеются во все горло, громко болтают. Работа и развлечения у них — в едином ритме. Наблюдая за ними, молодые девушки, пока не уверенные в своих силах, спустя несколько сезонов, к своему удивлению, обнаруживали, что тоже стали опытными ныряльщицами.

Шестой и седьмой месяцы — сезон промысла. База ныряльщиц с Утадзимы разбита на восточном побережье Нива, на мысе Бэнтэн. Лето еще не пришло по-настоящему. В самый полдень, когда обычно жарко, на берегу развели костер. Южный ветер относил дым к кургану легендарного принца. Нива — это побережье с небольшой бухточкой, выходящей на Тихий океан. Высоко над морем проплывали летние облака.

И правда, эта небольшая бухточка чем-то напоминала сад, как бы оправдывая свое название. Вдоль всего побережья протянулись отполированные волнами известняковые скалы, которые обживали местные ребятишки, играя в индейцев. Небольшие выбоины на известняках крабы и насекомые приспособили для своих укрытий. Окружавшие скалы песчаники были белыми. На вершине одного утеса — того, что слева, как раз напротив моря, — буйно разрослись цветы хамаю: запрокинули белые головки расцветающих бутонов в синее-синее небо, словно спросонья.

Женщины, возбужденные весельем, сидели вокруг костра. Песок еще не настолько накатился, чтобы обжигать ноги, вода тоже была прохладной, поэтому, выскочив из моря и накинув на себя ватную одежду, женщины спешили погреться. Все громко смеялись, горделиво выставляли друг перед другом обнаженную грудь. Одна женщина приподняла свои груди обеими руками.

— Нет, нет! Так не пойдет! Руки опусти-ка, подруга! Ты нас не проведешь!

— Что ни говори, а грудь кого угодно проведет, хоть поддерживай ее руками, хоть нет!

Шутливо хвастаясь, у кого грудь красивее, женщины отдыхали. Их груди были сплошь загорелыми, без белых полосок. Не было видно даже синих прожилок вен. Их кожа никогда не покрывалась от ветра мурашками, на солнце она приобрела медовый оттенок, стала как бы полупрозрачной. Даже у сосков не было отчетливого контура — их естественный цвет, стушевываясь, сливался с цветом загорелой груди, обделенной запретной таинственностью.

Если у кое-кого груди и начали увядать, то лишь на сосках, похожих на огрубевшие виноградины. Однако у большинства они выглядели крепкими и упругими. Женщины трудились целыми днями под солнцем и без всякой стыдливости шутили, что их груди созревают, словно плоды.

У одной девушки левая грудь была больше правой. В кругу своих подруг она чувствовала себя неловко и стеснялась. Одна пожилая ныряльщица решила по доброте своей души утешить девушку:

— Да не переживай! Вот заведешь любовника, тот помнет тебя, и все будет в порядке.

Женщины засмеялись, но это не успокоило девушку.