Иван Евсеенко - Отшельник

Много еще чего мог сказать Андрей об этих следах и о человеке, их оставившем. Но он сохранил это на потом, а пока, повнимательней оглядевшись вокруг, сошел с тропинки шагов на десять-пятнадцать в одну и в другую сторону в надежде обнаружить следы встречные, ведущие в Кувшинки. Но их не было. Значит, человек либо вообще не заходил в село, которое нисколько его не занимало, либо шел откуда-то издалека все время в одном и одном направлении, метя на пристань и реку.

Андрей решил проверить, так ли это. Ведя велосипед за руль, словно оседланного коня в поводу, он двинулся пешим ходом вдоль тропинки, опасаясь порушить неожиданно возникшие эти следы или потерять их из виду.

Собираясь в отшельничество, Андрей ни разу не подумал о том, что в Кувшинках и окрест их могут обретаться еще какие-нибудь люди. Если бы подумал, то, может быть, и не забрался бы сюда, в опасную, безжизненную зону. Уж кого-кого, а людей, человеков он хотел видеть меньше всего, поэтому и бежал. Ему хорошо и покойно одному в родительском наследном доме, где есть все необходимое для жизни: ключевая вода в колодце, семенное просо в амбаре, сад, кузница, баня, омшаник, обжигная гончарная яма – только приложи как следует руки, и все сразу оживет, наполнится великим смыслом. В доме есть родовые иконы с серебряной печальной лампадкой перед ними, библиотека, патефон, лучшие из лучших собеседников, отрада Андреева и вера. Есть и живые души – два аиста перед домом, Товарищ и Подруга, которые денно и нощно несут охрану на высокой вековой сосне, видят все далеко окрест и, если случится там какая опасность, немедленно донесут о том Андрею встревоженным сторожевым клекотом.

А подумать о людях, оказывается, стоило. Ведь бродит же здесь какой-то неведомый человек, чего-то ищет, куда-то стремится. Может, кто из старых кувшинковских жителей пришел, истомясь донельзя в разлуке, посмотреть на родной свой дом и подворье, поплакать, погоревать об утерянной здесь жизни, заглянуть и на кладбище к родовым отцовским и дедовским могилам. Это дело совсем уж святое и необходимое и для него нет никаких преград, запретных зон и колючих ограждений. Да те же Постовые (отец или мать) могли прийти на Сережину безвременную могилу, чтоб убрать ее, обиходить, а после, сидя на лавочке, помянуть со слезами и отчаянием погибшего сына.

Мог появиться в окрестностях Кувшинок и какой-нибудь посторонний, нездешний человек, беглец от роковых превратностей жизни или отшельник наподобие Андрея. Не один же он, поди, такой умник, что спрятался подальше от людей в чернобыльскую зону, чтоб дожить здесь в покое остаток жизни.

Но кто бы ни был этот человек, а встречаться Андрею с ним не хотелось. Тут уж каждый живи и доживай по-своему, в чужую душу не лезь и в свою никого не пускай.

И все-таки любопытство в Андрее взяло верх, и он, словно Робинзон по следу Пятницы, пошел вдоль тропинки, устало ведя по хвойному насту совсем ненужный ему теперь велосипед.

Следы вывели его к лесоскладу и пристани, а потом вдруг оборвались, никуда не сворачивая, возле речного пойменного берега. Из этого. Андрей заключил, что здесь человека ждала лодка, и он уплыл на ней, скорее всего, в верховья реки по направлению к местечку, ничуть не забоявшись быстрого встречного течения. Стало быть, человек опытный и храбрый.

Лесосклад и пристань, как того и следовало ожидать, были разорены и порушены временем. Разъехавшиеся в разные стороны штабеля бревен потемнели от дождей и стуж, покрылись зеленым древесным мхом, а местами так и погнили. Сваи и настил, по которым бревна спускались на воду, тоже погнили, хотя и были дубовыми, неподвластными, казалось, никакому времени.

Конечно, не случись Андрею обнаружить на тропинке человеческие следы, он все равно был бы рад встрече с лесоскладом и пристанью, нашел бы здесь множество памятных мест, посидел бы на бревнах, вспоминая разные веселые случаи из своего детства, а то, глядишь, и подстрелил бы на реке какого-нибудь зазевавшегося чирка, все трофей, птичий, утиный суп на вечерю. А так – праздник испорчен, и Андрею здесь делать, в общем-то, нечего, С досады и расстройства он перекурил, а потом вскочил на велосипед и сколько было сил помчался домой, намеренно стараясь попасть передним колесом на ненавистные ему следы, разрушить их и намертво втоптать в землю. У него было предчувствие, что дома непременно случилось что-нибудь нехорошее: пожар от оброненного еще вчера с вечера возле лежанки уголька; или наводнение от поднявшейся выше всяких отметин и разлившейся до самого подворья реки (впрочем, так она никогда на Андреевой памяти не разливалась и вплотную к дому не подступала); или обрушилась, упала в палисаднике сосна, которая, оказывается, давным-давно иструхлявилась и помертвела в корнях; или случилось еще что-нибудь совсем уж непредвиденное и опасное, до основания разрушившее так хорошо начавшую было складываться у Андрея в Кувшинках жизнь.