Кан Кикути: И была любовь, и была ненависть

В первую западню он с молодой женой уже попал.

Женщина развязала красные тесемки шляпы и села, прильнув к мужу.

Они побыли здесь с полчаса, дав отдых уставшим ногам. Затем уплатили хозяевам и направились в сторону долины Когисо, опускаясь с перевала. Ночная синь окутывала долину…

Как только фигуры молодых растворились в вечерней дымке, о-Юми сделала Итикуро знак. Тот заткнул за пояс меч и направился за ними, как охотник, преследующий дичь. Он быстро бежал по крутой тропинке вдоль реки Кисо, справа от тракта.

Когда Итикуро добрался до аллеи, за которой была станция Ябухара, длинный весенний день сменился ночью. Белый круг луны слабо освещал вершины гор Кисо.

Вдоль тракта островками росли ивы. Итикуро спрятался под ними и стал выжидать.

В глубине души даже он, привыкший творить зло, не мог не чувствовать, насколько это жестоко — отнимать жизнь у двух ни в чем не повинных людей, да еще во время их радостного путешествия. Остановиться на полпути и так явиться пред глаза командовавшей им о-Юми? Это невозможно. И в то же время не хотелось проливать кровь этой пары. „Не надо бы им сопротивляться напрасно. Если они сами отдадут деньги и одежду, я не стану их убивать“, — думал Итикуро, все более желая такого исхода. Между тем показались быстро приближающиеся фигуры мужчины и женщины. Молодые люди не ожидали, что путь так далек, и шли торопливо, молча помогая друг другу. Видно было, что дорога утомила их.

Как только они приблизились к ивняку, Итикуро выскочил на дорогу и стал извергать привычные угрозы. Но — он так и предполагал — мужчина не испугался: заслонив собой жену, молодой человек выхватил меч и приготовился к бою. То, на что надеялся Итикуро, с самого начала расстроилось, это привело его в замешательство. Тем не менее он грозно закричал:

— Эй вы, путешественники! Будете сопротивляться — лишитесь жизни! А мне вы не нужны. Спокойно отдайте деньги, одежду и уходите.

Мужчина несколько секунд вглядывался в лицо грабителя.

— А-а! Так ты — хозяин чайного домика?! — с негодованием воскликнул он.

„Теперь им конец! — мелькнуло в голове Итикуро. — Они узнали меня, и сейчас уже нельзя оставлять их в живых, не то нам самим не спастись“.

Путешественник в негодовании набросился на Итикуро, но тот ловко увернулся и нанес ему удар в затылок. Со страшным стоном мужчина упал навзничь.

Спутница его, казалось, потеряла рассудок. Она присела на корточки у края дороги, ее трясло от страха. Итикуро не в силах был поднять на нее руку. „И все-таки, — подумал он, — не стану менять свою жизнь на жизнь этой женщины“. Возбуждение, переполнявшее его, когда он убивал ее мужа, еще не остыло. Держа над головой обагренный кровью меч, Итикуро приблизился к женщине. Она, сложив руки, молила о пощаде и так впилась в него глазами, что он не находил в себе воли опустить меч. „Но я должен ее убить!“ И тут вдруг взыграла в нем алчность. Он подумал, что, убивая, не надо портить ее наряд. Итикуро снял с пояса полотенце, подошел к женщине сзади и стал душить ее…

Убив обоих, Итикуро внезапно почувствовал чудовищный страх и понял, что ни одного мгновения не может больше здесь находиться. Поспешно сняв с убитых пояса, одежды, он со всех ног бросился бежать, все время ощущая тревожное чувство, будто кто-то бежит за ним. На его счету более десяти убитых. Но то были седые старики, купцы и прочий такой люд. А сейчас — совсем молодые муж и жена. Молодых он не трогал…

Терзаемый угрызениями совести, Итикуро вернулся домой и, не успев войти, словно что-то бесконечно омерзительное, бросил о-Юми одежду и деньги.

О-Юми — верна себе — прежде всего с привычной невозмутимостью, не торопясь, сосчитала деньги. Их было меньше, чем она ожидала, — всего лишь двадцать рё с небольшим. Затем взяла одежду убитой.

— О! Кимоно из дорогого шелка „хатидзё“! Да к нему еще нижнее кимоно из шелкового крепа! — вырвался у о-Юми возглас, на который способна только женщина при виде красивых нарядов. Но тут же добавила: — Послушайте, а где же украшения для прически? — Она повернулась к Итикуро и спросила так, словно учиняла допрос.

— Украшения? — переспросил он, с трудом сознавая, что она говорит.

— Да, да! Украшения для прически. К этому кимоно с таким нижним платьем должна быть и гребенка, и заколка. Я ведь глядела на нее во все глаза, когда она надевала свою плетеную шляпу. Не иначе, у нее были украшения из черепахи.

Итикуро не знал, что ответить. Он и не подумал об украшениях.