Кан Кикути - И была любовь, и была ненависть

Сотрясающие пещеру сильные удары молота, исполненный трагизма голос молящегося старика разрывали на части сердце Дзицуноскэ. Стойко, честно ждать завершения туннеля, сдержать свое слово — иначе поступить он не мог.

Глубоко потрясенный, Дзицуноскэ, нащупывая дорогу по лунному лучу, вышел из пещеры.

В хижине около утеса Дзицуноскэ проводил дни и ночи, терпеливо ожидая часа, когда скала будет прорублена. Он больше не думал о том, чтобы убить старого монаха и скрыться. Уверенный, что Рёкай не убежит и никуда не спрячется, самурай ждал, проявляя великодушие.

Дзицуноскэ проводил дни в 'безделье. А все каменотесы трудились, дорожа каждой минутой. Дух самопожертвования, казалось, передался к ним от Рёкая.

Рабочие были приветливы с Дзицуноскэ. Но каждый раз, когда они спрашивали: „Где достопочтенный самурай провел сегодня день?“, он осознавал, как никчемно живет. Мысль о том, что среди людей, работающих одержимо, один он проживает дни без цели, все чаще беспокоила его. После двух месяцев, потраченных впустую, его вдруг осенило: чем так ждать, может быть, тоже включиться в работу и тем самым приблизить час, когда она будет завершена? Ведь тогда и месть он сможет осуществить скорее. В тот же день он присоединился к каменотесам и тоже начал рубить скалу.

Так два врага стали трудиться плечом к плечу. Дзицуноскэ усердно работал, чтобы как можно раньше наступил день, когда исполнится его заветное желание. А Рёкай стремился поскорее осуществить свою клятву, чтобы вверить ненужную потом жизнь в руки самурая, верного сыновнему долгу. После того как в работу включился Дзицуноскэ, старый монах дробил скалу словно умалишенный, с еще большим исступлением.

Между тем за месяцем проходили месяцы. Дзицуноскэ постепенно понял, насколько значителен и необходим этот колоссальный труд. Дзицуноскэ поражала стойкость этого человека, рубившего скалу с неистовством воинственного демона Ашура.

Враги упорно трудились порой и ночами, когда все остальные каменотесы отдыхали после тяжелого трудового дня.

Двадцать первый год пошел с тех пор, как Рёкай вступил в поединок с утесом. Полтора года минуло с того времени, когда Дзицуноскэ отыскал кровного врага.

День десятый девятого месяца третьего года 'правления Энкё. [18] 1746 год. Как обычно, закончив рабочий день, все каменотесы вернулись в свою времянку. Только Рёкай и Дзицуноскэ, преодолевая усталость, прудились и в этот вечер. Было около девяти часов. Рёкай с силой опустил молот и почувствовал вдруг, что камень не сопротивляется удару, молот будто прошелся по гнилому дереву, а рука, в которой он держал его, врезалась в скалу. Из груди монаха вырвался крик. Даже полуслепые глаза старого Рёкая ошибиться не могли — из только что пробитого отверстия ясно была видна освещенная луной река. „О-о!“ — закричал Рёкай с силой, на которую только был способен. За этим безумным криком под сводами пещеры раздался и радостный смех, и плач.

— Смотрите, господин Дзицуноскэ! В эту ночь наконец исполнилось то, к чему я стремился двадцать один год! — взяв Дзицуноскэ за руку, Рёкай показал ему видневшуюся сквозь маленькое отверстие реку. Прямо под отверстием чернела земля. Сомнений не оставалось: это была дорога, идущая вдоль реки Ямакуни. Враги, взявшись за руки, заплакали от радости. Но через минуту Рёкай отступил в сторону:

— Ну вот, господин Дзицуноскэ, пришел этот день. Убейте меня. Если вы отнимите у меня жизнь в этот миг великой радости, мне в будущем будет обеспечено рождение в раю. Ну, убивайте! Завтра каменотесы могут помешать. Убейте же!

Эхо разносило по пещере хриплый голос старика. Но Дзицуноскэ сидел перед ним обессилевший, слезы, не переставая, текли по его щекам. Он смотрел на сморщенное лицо Рёкая, которое светилось исходившей из глубины сердца радостью, и думал о том, что невозможно убить такого человека. Его переполняло чувство восхищения перед подвигом, чудом, которое совершено руками этого изможденного старика; в его сердце не было места для ненависти, оно не требовало отмщения. Дзицуноскэ подполз к старому монаху и взял его руку в свою. Они забыли обо всем и, потрясенные, долго еще обливались слезами…

1920 год.

1 сун = 3,03 см.

От семи до девяти часов вечера.

По своду законов, введенных еще в VIII веке, выделялись восемь самых тяжких преступлений, среди которых наиболее страшными считались: покушение на жизнь господина, заговор против власти, нарушение общественной морали, неподчинение родительской воле.