Геннадий Головин - Джек, Братишка и другие

Однажды к нам в сад завернула собачья свадебная кавалькада. Странно, но ее появление успокоило нас. Все, стало быть, идет своим чередом, рассудили мы. Вряд ли им было бы до любовных игр, если бы за ними гонялись шкуродеры.

Главная героиня процессии — кривоногенькая косопузая сучонка, белая с черным, без труда нырнула под нашу калитку и, ни капли не робея, направилась к крыльцу, где белели миски и из-под которого, страшно оживленные, тут же начали вылезать наши кавалеры.

Сопровождающие красавицу лица, невелики росточком, тоже нырнули под калитку, приблизились к крыльцу, но вели себя много боязливее.

Джек с Братишкой устроили возле героини вдохновенный хоровод. Сладостно сопели, внимая запахам. Наперебой лезли знакомиться, отпихивая друг друга.

Кривоногая была царственно равнодушна. Впрочем, было видно, что она ничего не имеет против того, чтобы и эти два красавчика присоединились к ее свите.

Может быть, она каким-то образом дала им знать об этом. Может быть, как-то чересчур уж обещающе улыбнулась, не знаю, но только в этот самый миг мы услышали вдруг от калитки страшную ругань, возмущенный хрип и треск.

Там в припадке ревности неистовствовал герой-любовник.

Огромный лохматый дворняга (если бы он был наш, мы назвали бы его Бармалеем и никак иначе), он, как ни старался, не мог протиснуться в дыру под калиткой.

Бедолага! Он изворачивался и так и этак. Пытался проползти на боку. Пытался копать. А в это время — у него на глазах! — косопузая бестия флиртовала с двумя балованными красавчиками, кокетничала, коварная, и явно обещала им то, что принадлежало в первую очередь только ему!

Негодование его было страшно. И когда оно достигло всех мыслимых и немыслимых пределов, он стал одни за другим выламывать снизу брусья, из которых была сколочена калитка! Мощные брусы он обхватывал бешено ощеренной пастью, дергал и — ломал, словно это были тощенькие карандашики!

Он выломал все восемь брусьев по низу калитки (хотя вполне хватило бы и трех, чтобы пролезть), ворвался, как справедливое возмездие, готовый разнести в пух и прах все и всех на пути к своему личному счастью!

Собачья мелкота послушно брызнула по сторонам. Сучка вполне преданно вильнула ему хвостом. Дескать, все в порядке, мои милый, не кипятись.

Наши братья, хоть плечом к плечу и отступили к лестнице, готовые к драке, но тоже глядели на Бармалея красноречиво: „Мы — чего? Мы — ничего… Нешто мы не понимаем?“

Черно-белая красотка еще раз рассеянно обнюхала миски и потрусила на улицу. Все остальные — за ней. И Джек с Братишкой, разумеется.

А когда они все были уже на улице, между ног у нас выскочил Федька и тоже припустил следом с видом страшно опаздывающего куда-то человека.

И больше мы его не видели. Никогда.

Ужасная, непростительная наша вина — что не бросились тотчас за ним, не зазвали в дом, не почуяли опасности. Так ведь знать бы, где упадешь, соломки подстелил бы…

В последние недели-две он гулял у нас почти свободно. То ли Джек с Братишкой прогоняли его от себя, то ли дела взрослых стали Федьке малоинтересны, не знаю, но в последние дни он за ними почти не бегал.

Единственно, куда он отлучался из сада, — на соседский участок, где целыми днями копался в обнаруженной им куче коровьего навоза, ведя раскопки вдохновенно, с кладоискательским, право слово, азартом и терпением.

Он заметно подрос у нас, но не настолько, чтобы представлять интерес для шкуродеров. Из него разве что варежка получилась бы. Ну, может, полторы…

Мы хватились Федьки в середине дня, когда после неудачного свадебного путешествия вернулись Братишка и Джек.

Бармалей оказался, видать, большим ретроградом и не оставил нашим донжуанам никаких надежд попользоваться симпатиями его избранницы. Они, впрочем, не очень-то и переживали. Бодро поели. Затеяли возню с обрывком резинового шланга. А Федьки все не было.

Мы растерялись.

Мы ждали какой-то беды, почти уверены были, что беды не миновать. Но как-то ни разу не связывали ее с Федькой. Уж его-то (может быть, единственного) убережем — так мы думали.

И вот именно Федька пропал.

„Прибежит! — говорили мы друг другу чересчур бодро. — Куда он денется?“.

На наше несчастье, пошел снег. Чем гуще он валил, тем меньше оставалось надежд, что заблудившийся Федька сможет найти дорогу домой по собственным следам.

Мы отправились искать его. До темноты ходили по улицам, окликая его и высвистывая.