Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Огромное спасибо, на алых развивающихся ленточках и, принесенных с кладбищ, венках, ей говорили умершие больные; на словах благодарили, оставшиеся без помощи, благодаря сокращенным и закрытым клиникам, скоропомощным больницам, бесплатным центрам и прочее, особенная благодарность выражалась от тех, до кого теперь не смогли добраться «кареты скорой помощи» с экстренными специализированными бригадами, от тех, кто лишился возможности быть реанимированным специальными бригадами реаниматоров, от тех, кто теперь не может быть оперирован самой лучшей в мире командой сосудистых нейрохирургов, как и многих других команд редких направлений и тонких задач! Особое удовольствие читавшие судьи получили от большого плаката, разрисованного листьями конопли и алыми маками, с надписью: «Спасибо за то, что вы сделали более чувствительной нашу жизнь — теперь нам нечем обезболить свое умирание!».

Были и другие совершенно не приемлемые в культурном обществе, но правду скрыть сложно: «Слава самому гуманному убийце!» — правда эта ядовитая фраза, из-за отсутствия имени, не очень понятно к кому относилась, некоторые из читавших, приняли ее на счет Виктории Скуратовой и показывали большие пальцы, вытянутые вверх, при сжатом кулаке.

Странно было смотреть на эту реакцию людей в окнах, находившимся на площади у здания, потому, что им не отрывалась обратная сторона плакатов с одной только надписью, будто у организаторов митинга полностью отсутствовало воображение: «СВОБОДУ НЕВИНОВНОЙ ВИКТОРИИ СКУРАТОВОЙ!»… Человек, наблюдавший с другой стороны площади, а соответственно, видевший только эту надпись, мог подумать, что служащие суда, все как один, согласны освобождением находящейся под стражей.

Невдалеке от этой шевелящейся на одном месте толпы, стояли десятка полтора байкеров с одной эмблемой на кожаных жилетах — «Ночные волки». Это была гвардия свидетелей алиби Виктории…

Виктор Викторович Калкутин, уже прошедший паспортный контроль при входе в здание суда, до сих пор не смогший поверить в возможность основы обвинения незнакомого для него человека, бывшим ни чем иным, как заключением, данным его подчиненным, в основе своем имевшем однозначное опровержение этого самого обвинения, а потому, в нервозном ожидании рассказывал Марине подробности исследований останков погибших моряков с подводной лодки «Курск». Марина же слушая, многому удивлялась, но более всего трусости высокопоставленных чиновников сказать правду своему народу! Ведь, когда-то они были те же самые из того же самого народа, но почему же по прошествии всего нескольких лет, они становились другими, образовывая такую жуткую непреодолимую пропасть, обнаруживая желание не работать для пользы людей, как должно бы быть на самом деле, но жить за счет него, ничего не давая взамен…

Объяснения у Виктора Викторовича не получались, факты плесневели еще до их озвучивания, причины отдавали запахом моральной тухлятины, убежденность терялась еще до того, как он сам пытался в нее поверить — он и не хотел оправдывать, поскольку было не чем и для чего!..

Самуил, совершенно отстранено, устроившись удобно на уголке мягкого дивана, рядом с таким же, где обосновалась только описанная пара, с увлечением что-то чертил небольшом блокноте. Любопытствующий, если бы был подпущен, смог бы с интересом констатировать в чертежах наличие планов небольшой церкви — как странен мир, если не знать его настоящим, пытаться изучить или понять без учета воли Божией при создании, впрочем, единственной, чем он и создавался!

Зато всю нервозность и несдержанность взяла на себя сновавшая взад-вперед Татьяна Ермакова, махавшая свободной рукой, словно шашкой, и наверняка жалевшая, что с таким прибамбасом ее бы сюда не пустили! Подходя к окну, она внимательно высматривала в толпе двух человек Семена Гальперина и Ольгу Демичеву, по обыкновению, ничего не боясь, взявших на себя организацию очередного митинга. Читая очередную надпись на плакате, Таня истерически смеялась, но быстро приходила в себя, вспоминая, что во дворце правосудия вести себя нужно подобающе. К тому же недавно она поссорилась с близкими подругами, возглавляющими другие отделения фонда, что было для нее настоящей катастрофой отношений с единомышленниками. Не зная как, но страстно желая восстановить их, она не находила себе места уже несколько дней. Рассыпаться в момент, когда нужно создавать общую лигу — это недопустимо!!! Ох эти нравы харазматический, рвущих свое сердце ради спасения других, но не умеющих сдержаться между собой, а другие бы и не выдержали — только дерзкие и «безбашеные», но при этом прекрасные организаторы, понимающие и политесы чиновников, и нужды больных, забывающие при этом себя, могут потянуть это грандиозное по значению и по милосердию дело…