Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

Терпеть такие мучения умирающего женщина не смогла, кто-то посоветовал достать героин… Оказалось, что в доме, где они жили, было две точки, первые несколько раз все получилось без проблем и совсем не сложно. Муж успокоился, жене стало легче, наконец-то за последние полгода она увидела его улыбнувшимся, они смогли поговорить не только о боли, страхе, смерти, но и прошлом, своих чувствах, дальнейшей жизни без него…

Как же она говорила! И как многое пересекалось с собственными переживаниями Вики, но у нее были деньги, возможности, силы, время, в конце концов…

Так прошел месяц, пока при выходе из подъезда старушку не задержали какие-то люди, привезшие ее в, какое-то не очень доброе учреждение, заставили, что-то подписать. Не посмотрев, она подписала, а оказалось, что в подписанной бумаге, было написано не ей сказанной: «Куплено для мужа», а «Для дальнейшего распространения». Теперь ей говорят, что будет суд, ее осудят на десять лет… Но волнует ее не это — кроме нее у мужа больше никого нет, и он сейчас уже второй день один в квартире, не имеющий возможности двигаться, испытывающий страшные боли, брошенный, умирающий в одиночестве, голодный, и страх — единственные его сосед! Она сообщила об этом, на что полицейские обещали заняться этим вопросом, если она даст признательные показания, и не будет говорить лишнего… Ее только сегодня куда-то возили. Судья в мантии, выслушал ее, пообещали, что обязательно учтет ее раскаяние…, а она рыдала думая о супруге, даже не понимая, где и зачем она находится!

За час до того, как привели Вику, старушку выводили в какой-то кабинет, где полицейский, задерживавший ее — один из них, сообщил, что они ездили к ней домой, но никто дверь им не открыл:

— А как это не открыл?! Они же делали обыск, у них ключи есть, они же могли зайти, я же все сделала, как они просили, что же им еще надо?! Милочка, дорогая, я ничего не понимаю, ну я же…, мы же ничего не сделали! Ну не может же быть, что никто не может помочь…, они же обещали! Что же мой Геночка, что же мой лапушка. Мы уже оба пенсионера, но и на пенсии то работали, одни грамоты и благодарности, ну как же так… — и помочь то некому… Что же я ему скажу?!..

— Наверное, некому будет говорить…

— Ты думаешь…, он умер… Нет, нет, нет!..

— Главное, что это совершенно не волнует никого, из тех, кто бы должен был этим озаботиться…

— А что же…, что же сделать? Помогите мне, ради Бога, помогите нам!..

— Да чем же дорогая, мы же теперь вот здесь…, обе без прав и… Знаете, я попробую…, когда адвокат придет… Мы же лига! Мы своих не бросаем! Мы что-нибудь обязательно придумаем, у нас ведь «один за всех и все за одного»! Верьте дорогая — Господь милостив! Он и управит!.. — Такая возможность участия в судьбе другого человека успокоила Вику — она и здесь пригодиться, ее силы, милосердие, помощь нужны везде, а частичка души ее мужа в каждом страждущем. Значит, такая ее стезя, и слава Богу за каждую возможность собирать эти бесценные крупинки богатства, складываемые на Небе!

Женщины уснули на одной кровати: Вика сидя с боку, несчастная женщина, гораздо, по мнению Скуратовой, чем она, положив голову, как ребенок на ее ноги, поглаживаемая по голове. Вид был настолько умилительный, что проходящий и заглядывающий «продольный» не стал стучать и требовать, что бы арестованные соблюдали правила содержания под стражей и легли на разные кровати, накрывшись одеялами…

Вечером следующего дня «заседание» комитета по спасению Виктории Скуратовой возобновилось. Когда люди начинают серьезно подходить к решению возникшей проблемы, Господь обыкновенно посылает им не только силы, гораздо большие необходимого, но и прозорливость, внимательность, почти готовые аналитические выкладки, неожиданную помощь — на самом деле, неожиданную только для них самих, а в действительности всегда готовую быть востребованной, находящуюся под рукой, но еще не осознанную, подходящей.

Как сбрасываемое зимующим на льдине естествоиспытателям продукты и топливо, так сыпались Божие милости со всех концов. Задумавшийся о происходящем, мог бы помыслить, что речь идет о спасении целого вымирающего народа, а не одного человека — откликнулись даже те, на кого не рассчитывали, те, к кому не обращались, даже те, кто по идее и долгу службы должен был мешать этой деятельности, как минимум, испытывая к ней недовольство.

Да воздастся сторицей! Даже пожелал помочь высокий чиновник из мери города, матери которого, Татьяна помогала выжить, для начала убедив не ехать в Израиль для лечения, считавшейся уже инкурабельной больной, поскольку понимала — именно в этом случае, с них в основном поимеют деньги, поскольку Израиль — это страна для спасения евреев за счет других, а не русских за счет за их. Наверное, так и должно быть для своих граждан, по-другому только в России, хотя и по вполне понятным причинам.