Алексей Шерстобитов - Онколига [СИ]

— Все у тебя правильно, все хорошо, и версия грамотно выстроена, и подозреваемые тут, как тут…, гм…, в количестве двух…, барышень…, одна из которых «бой-баба», перебившая половину отдела, а вторая вообще понять не может в чем дела, ревет и бубнит одно и тоже…

— Ну так, товарищ…, так следы же скрывают…, друг друга знают…, алиби не имеют…, как учил Хлыст Андрей Михайлович…

— Не тому он тебя научил, не тому… Я их сам обоих знаю! Хо-ро-шо знаю. Скуратова — бизнес леди в недавнем прошлом, между прочем, возглавляла фонд помощи, вот таким, как ты оболтусам…, а Ермакова…, мы с ней вообще за одной партой в школе сидели, и иногда водочку вместе попивали!

— Законспирировались…

— Кто?! Чтооо?! Аааа… Она, Таня, между прочем нескольких наших ребят на своих руках по клиникам и больницам таскала…, Хлыста вот твоего любимого…, когда его оставили гнить…, я тогда возглавлял…, а! не то я тогда возглавляя…, так вот, он ко мне приходил уже с дыркой в щеке… — Человееек был!

— Ну задержание Скуратовой ты мне обосновал ненадолго положим…, а Ермакову ко мне! Быстро!.. — Все вышли, генерал остался один. Понимая, что версия действительно неплохая, хотя и ошибочная, но единственная, хоть какая-то на сегодняшний день: «О задержании подозреваемых уже доложил кто-то в Москву, а это значит, что Викторию Вячеславну отпустить не получится. Проблема еще и в том, что она в свою бытность выступала в международных соревнованиях по стендовой стрельбе из пистолета, а по версии мальчишки, выстрел был с дальнего расстояния именно из пистолета, усложнило ситуацию и проведенная трассоведческая экспертиза, имеющая веские предположения, если, опять таки, исходить из этой „недоверсии“, что выстрел мог быть произведен из окна Скуратовой, в аккурат имеющей выход на окно убитого, и траектория, как раз проходит через форточку ее кухни и простреленный лоб. Правда остается не понятным, кто привязал до выстрела пострадавшего к скамье, и зачем так усложнять, когда убить можно было и привязавшим. Ну так одно другое не исключает, так сказать — не зависящие друг от друга происшествия… да к тому же, только в одном рапорте написано, что труп был привязан к скамье в момент смерти, остатки скотча были на скамье, руках, ногах, даже голове, но вот кто отвязал…, кто уходил через черный ход, и кого там в ловушке адская машина разорвала на куски, так и оставив неизвестными, а Москва требует ответа!.. А я что могу? Либо кресло из под жопы, либо кого-то на блюдце с голубой каемочкой… Почему, кстати, голубой? Везде этиии… А ведь, я же помню у Виктории Вячеславны была стычка с этим „Нечаем“, причем в самый не подходящий для этого момент. Ей тогда пришлось большой суммы лишиться, а ведь и муж тогда умер, и ребенок… Я бы сам убил такую тварь, как этот „Нечай“…, и хорошо, что убили! Ей бы орден, если б она… ааа… Ну может лет пять-семь дадут, через три — четыре годика выйдет… Ну перетерпит — не развалится, и хуже бывает… Ну где же она?!» — ввели Татьяну, злую, как ядерная война.

Увидев «Пал Палыча», своего, между прочем, одноклассника, женщина длинно и сложно выругалась и зло, но не сильно, оттолкнув конвоира, прошла прямо к столу:

— Ну ты чего пудель облезлый, до сих пор так и не поумнел?!.. — Конвойный опешил, растерявшись, открыл рот, и уже было подался, что бы пресечь, но был остановлен:

— «Пудель» — это молодой следак…, а ты все грызешь… все, что нипопадя, утихомирилась бы уже, лет то ведь…

— А я из тех «булек» что и сдыхая, горло не отпускают… Вы че сотворили?! У меня больной улетел в Германию без сопровождения! Такого человека…, Вику под руки и в кутузки — в своем уме-то?! Забыл, как я с твоими ребятками, как со своими детками возилась?!

— Ну Вика то твоя, кстати, знакомы мы с ней… — заслуженный мастер спорта по стендовой стрельбе и все такое…, замочила, твоя подруга «модного» [61] (Так мужики иногда называют блатующих в лагерях не ради дела и принципа, а ради своей наживы) одного, «Нечай» — слышала такого?

— Паш, да мне, что нечай с сухарями, что чай с печалью, все одно — мрази! А вот Викуля у нас — просто палочка-выручалочка… — Тут она поняла, что Скуратову обвиняют в убийстве:

— Ты что одурел, что ли, да она только-только в себя пришла… — Полчаса пытался, как-то утихомирить подругу детства и юности, большой прокурорский начальник, но только дело до драки довел, получив пощечину. Явно чувствуя свою вину, и даже, не в пример прошлым, местами тем же пахнущим, делам, сейчас чувствовал себя настоящим поддонком, поскольку Татьяна много сил приложила и очень помогла, когда мать самого генерала боролась с онкологическим недугом.