Яков Шехтер - Астроном

В десять часов утра раздались первые выстрелы, но вовсе не там, откуда мы ожидали их услышать. Стрельба шла в нашем тылу. Пока мы вертели головами, пытаясь понять, что происходит, появилась японская кавалерия. Огромная масса конников, уничтожая все на своем пути, пронеслась через наши позиции. Сопротивления практически не было, лишь кое-где бухнул выстрел из трехлинейки, над полем царствовал сухой треск японских карабинов. Наша музыкальная команда в ужасе забилась в землянку и плотно притворила двери. Снаружи слышалось ржание лошадей, топот копыт, выкрики на японском. Минут двадцать кавалерия утюжила наши позиции, отстреливая тех, кто показывался наружу, а затем унеслась. Когда мы осторожно выглянули наружу, вокруг было пусто. Полный разгром! Трупы наших солдат в окопах и на поле, рассеченные головы, отрубленные руки. Ужасное зрелище!

Перебежками мы бросились к штабу, надеясь встретить кого-нибудь из офицеров, но там нас ожидала та же страшная картина. Весь штаб, во главе с командиром полка и старшими офицерами, вырублен подчистую!

Постепенно к нашей группке стали прибиваться другие уцелевшие солдаты, и мы двинулись к речке, в надежде переправиться на другую сторону. Внезапно я услышал крики ужаса. Слева, прямо на нашу группку, неслась лава японской конницы, тридцать или сорок всадников с шашками наголо. Через минуту другую они окажутся рядом, и тогда все пропало. Солдаты в ужасе стали падать на землю, надеясь, что там их не достанут японские клинки, а я, уж сам не знаю почему, вдруг отбросил в сторону винтовку, вытащил из-за голенища завернутую в тряпицу дудочку, трясущимися пальцами сорвал тряпку и приложил мундштук к губам.

День замер. В его желтовато-серой, рыхлой массе понеслись цветные искры звуков. Я играл мелодию сопок, повторяя ее несколько раз подряд, пока не убедился, что японские кавалеристы остановились. Они были в нескольких метрах от меня, еще пару секунд, и все было бы кончено.

Я поднял винтовку и начал расстреливать застывшую кавалерию. Пули входили в тела с глухим хлопком, словно в тюки с песком. Спустя десять минут патроны вышли, я подошел к одному из валявшихся на земле солдат, расстегнул подсумок, и набил карманы патронами.

Когда с конницей было покончено, я прикоснулся к каждой лошади рукой, высвобождая ее из оцепенения. С испуганным ржанием лошади метались по полю, волоча за собой трупы с наездников. Некоторые кавалеристы каким-то чудом остались сидеть в седлах, привалившись к гриве и, если не присматриваться, казалось, будто японская конница кружит вокруг нашей группки, выполняя непонятный маневр.

Я пробудил наших солдат, но они остались сидеть на земле, со страхом наблюдая за носящимися по полю лошадьми.

– Огонь, – вдруг закричал Шатров, поднимая с земли брошенную кем-то винтовку. – Огонь!

Он приложил винтовку к плечу и выстрелил в ближайшего наездника. Тот дернулся от удара пули и свалился на землю.

– Огонь! – продолжал кричать Шатров. – Огонь, огонь, огонь!

Я поднял трехлинейку и тоже начал стрелять. Ко мне присоединились другие солдаты. Лошади понеслись в разные стороны и, спустя несколько минут, на поле не осталось ни одного японского конника. Опасность не миновала, а только скрылась ненадолго, кавалерия могла вернуться в любое мгновение. Мы побежали к реке. По ее правому берегу метались в поисках переправы десятки солдат, кто-то уже плыл, рискуя замерзнуть в ледяной воде. Шатов поднял винтовку, и выстрелил в воздух. Все на секунду замерли.

– В шеренгу становись, – крикнул Илья Петрович, потрясая винтовкой. Испуганные, сбитые с толку, солдаты быстро исполнили приказание.

– Проверить оружие, – продолжал кричать Шатров, – приготовить патроны и залечь вдоль реки. Когда появятся японцы, стрелять сначала по лошадям, а потом по людям. Выполня-я-ять!

Ждать долго не пришлось, не успели мы улечься снег и приготовиться к бою, как показалась японская лава, около сотни всадников. Окрыленные предыдущими успехами они неслись прямо на нас, уверенные в своей неуязвимости. Грянул выстрел, другой, и цепь загрохотала, разя подлетающую конницу. Лошади вставали на дыбы, падали, валясь под копыта других лошадей, истошно кричали гибнущие всадники – прошло не больше минуты, как под непрекращающийся гром выстрелов уцелевшие конники повернули лошадей и помчались обратно. Мы продолжали стрелять, пока возле трупов лошадей не осталось ни одной движущейся фигуры.

В течение дня японцы атаковали нас еще два раза, и каждый раз отступали, оставляя на снегу новых убитых и раненых. Между атаками к нам подтянулись остатки вырубленного Моршанского полка, Шатров передал командование уцелевшим офицерам, солдаты разобрались по ротам, за реку с трудом удерживая равновесие на импровизированных плотиках, поплыли вестовые.