Айрис Мёрдок: Отрубленная голова

— Подожди минуту, — проговорила Антония. Ее голос прозвучал глухо, как у пьяной. Она тяжело вздохнула, словно собираясь с силами.

— В чем дело, Антония? — резко спросил я. — Случилась какая-то беда?

— Да, — ответила Антония. — Подожди минуту. Извини меня.

Она отпила глоток и вылила остаток в мой бокал. Я понял, что она не в состоянии говорить от переполнявших ее эмоций.

— Ради Бога, Антония! — произнес я, начиная волноваться. — Что с тобой?

— Прости меня, Мартин, — повторила Антония. — Прости. Подожди минуту. Извини. — Она зажгла сигарету. — Знаешь, Мартин, дело вот в чем. Я должна сейчас тебе кое-что сказать. И сказать придется жестоко. Речь идет обо мне и Андерсоне. — Теперь она отвернулась от меня, и я увидел, что ее рука, держащая сигарету, дрожит. Я по-прежнему пребывал в прострации.

— О тебе и Андерсоне — в каком смысле, мой ангел?

— Да, именно в этом, — отозвалась Антония. — Именно в этом. — Она швырнула сигарету в огонь.

Я уставился на Антонию и начал размышлять, стараясь прочесть что-то на ее лице. Поведение моей жены испугало меня еще больше ее слов. Я привык к ее мирному настроению и самоуверенности. Такой потрясенной, выбитой из колеи я мою золотую Антонию еще не видел, и это само по себе было ужасно.

— Я тебя правильно понял? — осторожно поинтересовался я. — Ты хочешь сказать, что немного влюблена в Палмера. Неудивительно. Я тоже в него немного влюблен.

— Оставь свои шуточки, Мартин, — возразила Антония. — Это серьезно, это необратимо. — Она повернулась ко мне, но отвела взгляд в сторону.

Я откинул с ее бледного лба короткие завитки золотистых волос и провел рукой по ее щеке до рта. Она на минуту закрыла глаза и замерла.

— Держи себя свободнее, дорогая. У тебя такой вид, словно тебя сейчас расстреляют. Успокойся и выпей. Я тебе еще налью. Давай поговорим нормально, и перестань меня пугать.

— Видишь ли, речь не о том, что я немного влюблена, — начала Антония, встревоженно посмотрев на меня. Она говорила монотонно, как во сне, с тупым отчаянием. — Я люблю его очень сильно и безоглядно. Возможно, мы должны были сказать тебе об этом раньше, но такая страсть казалась просто невероятной. Однако теперь мы в ней убедились.

— Не староваты ли вы оба для подобных игр? — спросил я. — Ладно, продолжай.

Антония бросила на меня тяжелый взгляд и внезапно пришла в себя. Очевидно, что-то осознала. Затем она печально улыбнулась и слегка покачала головой.

Это произвело на меня впечатление. Но я решил не отступать.

— Помилуй, дорогая, неужели ты считаешь, что это серьезно?

— Да, — ответила Антония. — Да. Я хочу развода.

Она нашла слово, которое нелегко произнести. Изумленный ее прямотой, я уставился на нее. Она сидела застыв и тоже глядела на меня, пытаясь контролировать выражение своего лица. У ее лица не было подходящих выражений для таких жестоких сцен. Оно оставалось безучастным, вопреки суровости ее слов.

— Не будь смешной, Антония. Не говори глупостей, которых ты на самом деле не думаешь.

— Мартин, — умоляюще произнесла Антония, — пожалуйста, помоги мне. Я думаю именно это. И мы сможем менее болезненно все пережить, если ты сейчас меня правильно поймешь и увидишь, как обстоят дела. Я знаю, для тебя это ужасный удар. Но пожалуйста, постарайся. Мне очень тяжело тебя обижать, причинять тебе боль. Помоги мне своим пониманием. Я полностью уверена в своих чувствах и решилась действовать до конца. В противном случае я бы не стала с тобой говорить.

Я взглянул на нее. Она готова была заплакать, а ее лицо исказилось, напряглось, словно при штормовом ветре; но в том, как она пыталась овладеть собой, было какое-то трогательное достоинство. Я все еще никак не мог ей поверить. Я считал, что подобное наваждение можно смести и уничтожить простым усилием моей воли.

— Ты перевозбуждена, моя радость, — проговорил я. — Наверное, этот чертов Палмер напичкал тебя наркотиками. Ты сказала, что влюблена в него. Ладно. При занятии психоанализом такое нередко случается. Но я больше не желаю слушать эту чушь о разводе. А теперь предлагаю пока воздержаться от этой темы. Допивай вино, а потом пойди и переоденься к обеду.

Я хотел подняться, но Антония схватила меня за руку, вскинув огорченное и разгневанное лицо.

— Нет, нет, нет, — возразила она. — Я должна тебе сейчас все сказать. Я не могу тебе передать, чего мне это стоило. Я хочу развода, Мартин. Я его очень люблю. Пожалуйста, поверь мне, а потом отпусти. Я знаю, это нелепо, и знаю, что это ужасно, но я люблю его. Я в этом твердо уверена. Мне больно, что я обрушила на тебя такую новость. Мне тяжело говорить, но я хочу, чтобы ты меня понял.