Олег Рой - Украденное счастье

После разговора с женихом мэр несколько повеселел, вернулся к столу и опять взял слово. Сначала он рассыпался в комплиментах родителям Софи – за то, что воспитали такое прелестное дитя; потом заговорил об отце и матери Анрэ, которым, к великому сожалению, не удалось дожить до этого счастливого дня.

– Посмотрите на молодых, – говорил мэр. – Они настолько счастливы, что даже мы все, находящиеся рядом с ними, забываем о своих заботах и неприятностях и становимся счастливыми.

«Я счастлив. Он прав – я очень счастлив, – думал Анрэ. – Слышишь, Наташа? У меня все прекрасно! У меня собственный банк, разворачивающийся нефтяной бизнес, хороший дом, а теперь еще и благополучная семья! И у меня опять будет дочь, которую теперь уже никто не отнимет. У тебя не получится испортить мою жизнь, что бы ты для этого ни сделала!..»

Когда гости разошлись и они остались вдвоем, Анрэ накинулся на Софи, как изголодавшийся зверь. Он был неутомим, она изобретательна. Кровать, широкое старинное ложе, приобретенное Анрэ в дорогом антикварном магазине, только поскрипывала да поохивала. Заснули молодые только глубокой ночью. Софи положила голову мужу на грудь, он обнял ее за плечи. А наутро оказалось, что рука Анрэ так затекла, что ему стоило больших усилий вернуть ей чувствительность.

Началась новая жизнь. Утром Софи готовила завтрак, поднимаясь раньше мужа минут на пятнадцать, а то и на полчаса, в зависимости от того, что за блюдо планировалось сделать. Она ни разу не позволила себе поваляться в постели, хотя он всегда говорил, целуя ее:

– Ты бы поспала еще, дорогая! Я сам все приготовлю.

– Сам?! А я на что? Или ты хочешь, чтобы тебе подавала завтрак одна из наших старых фей?

– Только не это, – смеялся он. – Они закормят меня овсянкой и своим анисовым печеньем. А я на него уже смотреть не могу!

Софи стряпала какой-нибудь восхитительный полувоздушный омлет, и они вместе садились за стол. Потом Анрэ уезжал в банк, молодая жена провожала его и, предоставленная самой себе, целый день принимала ароматические ванны, листала модные журналы, бегала по магазинам, перезванивалась с подругами, слушала музыку, наряжалась, словом, жила жизнью счастливой молодой женщины. При этом она оказалась хорошей хозяйкой, всегда четко знала и помнила, что нужно в первую очередь убрать, починить, купить, постирать и приготовить. Тетушки-феи безропотно передали ей бразды правления, отойдя на скромные роли прислужниц в собственном же доме, и Софи очень быстро научилась командовать ими, распределять обязанности и отдавать распоряжения.

Уже с утра, с самого отъезда мужа, она ждала вечера с таким нетерпением, что если бы это ожидание можно было перевести в киловатты, то раскалились бы провода электропроводки, зажглись бы все лампочки в доме и даже не включенным в сеть утюгом можно было бы гладить рубашки. Несколько раз в день она под самым пустячным предлогом, а то и без всякого предлога звонила мужу в банк и сообщала, как соскучилась по нему. Анрэ же, как только в работе появлялось не занятое переговорами время, тут же уезжал домой – прежде он никогда не позволял себе уйти со службы раньше. Они запирали двери на ключ, отключали телефон и бросались друг к другу в объятия.

В выходные молодожены выбирались за город, ездили в Италию, на озеро Комо, что в Ломбардских Предальпах, совершали и более дальние поездки – в Женеву, Милан, Геную. Как Софи нравилась такая жизнь! Дино, ее отец, был хоть и состоятелен, но скуповат, и, живя в родительском доме, она никак не могла похвастаться, что утопает в роскоши. А Орелли был действительно богат, дела его шли успешно, и, что самое главное, он практически ни в чем не отказывал молодой жене. У нее появились шикарные наряды, украшения и прочие вещи. Не проходило и недели, чтобы банкир не делал своей супруге какого-нибудь дорогого и со вкусом выбранного подарка. Софи каждый раз радовалась как ребенок и бросалась его целовать, а феи-тетушки с умилением наблюдали за ними и улыбались. Казалось, счастье навсегда поселилось в этом доме…

Анрэ постоянно говорил об их будущей дочке, о том, как они ее будут растить и воспитывать. Сразу же после свадьбы он велел освободить самую светлую и просторную комнату в доме – «здесь будет детская», – оклеить ее розоватыми обоями, утеплить окна, чтобы ребенку не дуло. Он даже начал покупать кукол и детские книжки, несмотря на протесты Софи, уверявшей, что это дурная примета, зачитывался всевозможными пособиями по педагогике, делал выписки, подчеркивал в книгах те места, которые одобрял, и жирно вымарывал то, с чем был не согласен. Однако долгожданная беременность все не наступала. Раз в двадцать восемь дней Софи вынуждена была сообщать мужу неприятную новость и при этом чувствовала себя все более и более виноватой, а тон, которым он спрашивал: «Что, опять нет?» – становился все строже и строже.