Александр Житинский - Фигня (сборник)

– А Берестову?!.. – наклонясь поближе, вполголоса возразила Настя, таясь от Дуньки, которая, как всегда, лихоправила лошадьми. – Берестову тож обещали!..

– И ему обещала… – сникла Лиза. – Ах ты, Господи, как же поступить?!..

– Да кто узнает? Вам ведь хочется, а чего хочется, того и просится!

– Нет, милая Настя, – серьезно возразила Лиза. – Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит!

– А он вам разве велит? – нашла Настя резон. – Папенька велит, а папенька, чай, не Господь-Бог…

– Тпру-у-у! – резко остановила лошадей Дунька и обернулась: – Барышня, Буланка похрамывает, перековать бы надо. Когда еще мимо кузни поедем… Что прикажете?

– Делай, как знаешь, – вяло махнула рукой Лиза, разомлевшая от жары; стала обмахиваться веером.

Вышел кузнец Василий, земно поклонился барышне, поприветствовал:

– С ведром тебя, матушка!

– Спаси вас Бог… – кивнула Лиза.

Кузнец стал осматривать копыта Буланки, вместе с Дунькой они распрягли кобылу, повели к кузнице.

– Во, – тихо скзала Настя и показала глазами, – ваша крестница… Акулина, дочь Василия.

– Что? – не поняла Лиза, потом посмотрела в сторону кузницы – и увидела там на завалинке толстую рябую девку в рубахе на голое тело, которая что-то ела, лениво отгоняя мух и рассеянно следя за тем, как играют в бабки златовласые, замаранные ребятишки – очевидно, ее братья.

– Да-да… – растерянно прошептала Лиза. – Знаю…

Настя постращала барышню:

– А ну, как Берестов, не найдя вас в роще, побежит в кузню да увидит ее?!.. Да и поймет, что вы его обманули?!..

Лиза обмерла, замотала головой:

– Нет, Берестов не пойдет в Прилучино! Ему это будет неприлично!..

– Прилично – неприлично… Не найдет вас – точно так и сделает! – твердила свое Настя. – Завтра же и сделает!..

– Ой, и вправду! Он может! Он такой! – испугалась Лиза. – Так ты считаешь – надобно идти?

– А то как же? Назвались груздем – полезайте в кузов…

– Ну, тогда в последний раз! – решилась Лиза.

Кузнец начал колотить молотом по раскаленной полоске железа, сгибая ее в подкову…

Отдохнувши после обеда, Иван Петрович Берестов имел обыкновение час-другой диктовать сыну свои мемуары.

Сидя за столом в кабинете и по-школярски прикусив язык, Алексей торопливо скрипел пером, еле успевая за отцом. А тот, расхаживая туда-сюда по кабинету, воодушевленно изрекал:

– …Невозможно без прискорбия видеть уничижения наших исторических родов… Никто у нас ими не дорожит, начиная с тех, которые им принадлежат…

Иван Петрович задумался, оформляя следующую мысль и бормоча себе под нос.

Алексей поднял глаза от бумаги и тоже задумался. Мысли его улетели далеко, он улыбался…

А отец уже продолжил диктовку:

– Да какой гордости воспоминаний ожидать от народа, у которого пишут на памятнике: «Гражданину Минину и князю Пожарскому»!.. Ты успеваешь, Алексей?

Берестов-младший спохватился, снова шустро заскрипел пером.

– Какой князь Пожарский? Что такое гражданин Минин? – горячился Берестов-старший. – Был окольничий князь Дмитрий Михайлович Пожарский и мещанин Козьма Минич Сухорукий, выборный человек от всего государства!.. Но отечество забыло даже настоящие имена своих избавителей… Жалок народ, для коего прошедшее не существует!..

Утомившись, Иван Петрович расслабленно опустился в кресла. И тогда Алексей решился.

– Батюшка, позвольте сказать…

– Что? – живо повернулся отец. – Ты не согласен?

– Да нет, я не о том… – смешался сын. – Лошадь у меня расковалась.

– Ну, так вели подковать, – с досадой сказал отец.

– Степан подковал, да плохо. Видно, пьян был…

– Пьян был – выпороть! Только я что-то не очень верю. Степан и пьяный подкует так, что любо-дорого… Ну, вели перековать! И не перебивай по пустякам! О чем, бишь, я…

– А вы разрешите перековать у другого кузнеца? – не отставал Алексей.

– У кого же другого? У нас один кузнец.

– В Прилучине, говорят, есть Василий. Хороший кузнец…

– Что-о?.. – отец грозно поднялся с кресел. – В Прилучине?! У Муромского?.. Да как ты посмел даже подумать такое?! Знаешь, как он обо мне отозвался недавно, Хлупин давеча сказывал?.. «Провинциальный медведь»! Мы для него – дураки неотесанные, дремучие… А он, значит, отесанный. По-англицки отесанный, ровный со всех боков!.. И не думай.

Отец походил еще по кабинету, пофыркивая, потом раздраженно сказал:

– С мысли сбил… Ну, все, на сегодня довольно. Ступай! —

И стал усердно набивать чубук.