Ариэль Бюто - Цветы осени

Анна крепко спит у Антонио на руках. Она никогда не увидит этого города, который так щедро делится с ними своим величием. Восхищаться прекрасным миром полезно тем, кто не утратил надежды покорить его.

Красота разрывает Жюльетте сердце. За что я себя наказала? Зачем сопротивляться счастью и без конца настраивать его против себя?

— Я никогда сюда не забирался, — шепчет Пьер, в кои-то веки перестав изображать экскурсовода. — Как будто знал, что в одиночестве не вынесу подобного зрелища.

Жюльетта улыбается, обводит усталым взглядом совершенный пейзаж, чтобы запомнить его навечно. Внезапно полоса тумана рассеивается и город выныривает перед ней во всем своем блеске бесконечной чередой крошечных, как на почтовой открытке, церквей и дворцов. Кажется, еще чуть-чуть — и дотронешься до них рукой. Ее рукой, которая тянется открытой ладонью к небу, чтобы принять наконец бесценный дар.

Два месяца! Они отпраздновали эту дату бутылкой кьянти в маленьком ресторанчике Канареджо, на берегу канала, где им подали scampi fritti [3] Жаренные в сухарях креветки. с соусом из чернил каракатицы. За эти два месяца установилось лето, а Жюльетта наконец обрела почву под ногами и раскрылась навстречу этому городу: теперь, чтобы начать новый день, ей не нужно ждать, когда Пьер покончит с газетами.

Этим утром он наслаждался кофе за чтением какого-то журнальчика, в тапочках и небритый. Он больше не прикладывает усилий, чтобы меня очаровать, хотя ему очень нравятся мои старания. Три дня подряд обещает повести меня в Галерею Академии и все время находит то один, то другой пустяковый предлог, чтобы увильнуть. Жюльетта могла бы отправиться в музей одна, но что-то ее удерживает — то ли страх, то ли скука, и она злится на себя даже больше, чем на Пьера. Иногда ей кажется, что в Венеции свободы у нее стало еще меньше, чем в Бель-Иле.

Джульетта увозит Анну на прогулку, даже не поинтересовавшись, есть ли у Пьера и Жюльетты другие планы. Джульетта, она как кошка — считает, что это хозяева у нее живут, а не наоборот.

Ее тяжелые шаги стихают на лестнице. Жюльетта и Пьер одни. Могли бы задвинуть засовы, задернуть шторы, насладиться одиночеством и предаться игре в стариков-любовников. В конце концов, не так уж часто им представляется такая возможность.

Жюльетта смотрит на узкий затылок погрузившегося в изучение газет Пьера, хочет погладить его по голове, передумывает и громко вздыхает, надеясь оторвать его от чтения.

— Ты готова?

— Кажется, да.

— У меня для тебя сюрприз.

Новость не вызывает у нее никакого энтузиазма. Сюрпризы Пьера — это его способ решать все без ее участия.

— Мы идем в Галерею Академии? — с надеждой в голосе интересуется Жюльетта.

Ответ ей заранее известен, но она все-таки рискует спросить, потому что заметила одну забавную особенность его характера: ее предложения он мгновенно отвергает, а часа через два выдает за собственные гениальные идеи.

— Ты обратила внимание на погоду? Было бы нелепо убить такой прекрасный день на музей.

Жюльетта могла бы возразить, что теплая солнечная погода стоит уже три недели и, судя по всему, продержится до конца лета. Но она этого не делает — все-таки любопытно, что еще придумал Пьер.

— Возьми купальник. Мы едем на Лидо. Я заказал столик в ресторане. Мы сможем искупаться. Отправляемся через десять минут, идет?

Может, им еще и ведерко с лопатками взять, чтобы поиграть на пляже в куличики?! Если он думает, что я выставлю напоказ свой тромбофлебит с целлюлитом, то жестоко заблуждается. Кстати, у меня нет купальника. Еще одно достоинство Венеции — отсутствие пляжа. Никто не предается глупейшим развлечениям вроде игры в мяч в полуголом виде, не шляется вдоль берега, выставив напоказ сиськи. Хотела бы я знать, как выглядит Пьер в плавках?

Они все-таки отправляются, и Пьер радуется за двоих, хотя пароходик до отказа набит гомонящими туристами. На выходе из главного канала лагуна расширяется, Венеция раскалывается на множество островков, и радужные пузырьки счастья новой Жюльетты то и дело лопаются, натыкаясь на вызывающе яркие рекламные щиты и плебейскую архитектуру Лидо.

Похоже на Карнак, только гораздо безобразней, решает Жюльетта, ступив на сушу.

Машины, «веспы», автобусы рычат, как гигантские насекомые-мутанты. Пахнет жареной снедью и счастьем «моментального приготовления». Мамаши покрикивают на своих отпрысков, перетаскивающих с места на место чудовищных размеров надувные плавсредства, и Жюльетта невольно вспоминает Бабетту, командующую Полем и Софи.