Ариэль Бюто - Цветы осени

— Ты не думаешь, что Анне было бы лучше жить с Софи и Полем?

Вы только посмотрите на выражение лица Бабетты! Она как будто не понимает, о ком идет речь и с чего это вдруг с ней об этом заговорили. Жюльетту так и подмывает освежить ей память!

— Ты хочешь взять к себе всех троих? — спрашивает наконец Бабетта, глядя на мать глазами полудохлой рыбины.

Ситуация была бы даже комичной, не пытайся Жюльетта отвоевать свой последний шанс на счастье. Мимолетное видение кусочка жизни «только для себя» помогает ей найти нужные слова. Состояние здоровья Анны не зависит от места, где она живет, будь то Бель-Иль или Париж, а вот она, Жюльетта, точно долго не проскрипит, если продолжит нести непосильную ношу.

Бабетта плачет, говорит, что обсудит проблему с Бернаром. Впервые за долгое время в ее лице появляется что-то детское, смесь растерянности и невинности, и Жюльетта уже готова раскрыть дочери теплые материнские объятия.

Неделя проходила за неделей, но Луи по-прежнему ни о чем ее не спрашивал. Жюльетта все чаще отлучалась из дома, чтобы навестить Пьера и продолжить прерванный почти полвека назад разговор. Она не лгала и не пряталась — просто сказала Луи, что случайно встретила старинного друга и они с удовольствием вспоминают молодость.

— Ты его помнишь?

— Нет.

Луи испытал такое облегчение, узнав, что ничем не болен, так наслаждался мыслью, что еще очень долго ничто не нарушит привычного порядка его жизни, что ни за что на свете не покусился бы на счастье другого человека. Жюльетта выглядела счастливой, у нее был кокетливый вид, она даже напевала, моя окна, а их в доме было целых двенадцать! У Жюльетты даже появилась новая привычка, которую Луи находил очаровательной: забыв о бережливости, она покупала к полднику миндальное печенье с шоколадом.

Анна осталась в Бель-Иле. Луи так ничего и не узнал о попытке Жюльетты отослать девочку к родителям. Она часто подсаживалась к внучке и делилась с ней своими секретами, вертя у нее перед глазами прозрачный шар, и тогда маленькие снежинки мягко опускались на Венецианскую колокольню. Этот шар каким-то загадочным образом появился среди игрушек малышки, а запасы подарочной бумаги ее бабушки пополнились розовой оберткой с зеленым бантом.

Если верить местным старожилам, такой холодной весны в Бель-Иле испокон веков не было. Туристов на острове совсем мало, дома стоят закрытыми. А мы вот приехали на пасхальные каникулы. Никакое другое место нам не по карману — на папину месячную зарплату мы могли бы разве что снять на неделю номер в заштатной гостинице. Мне скучно, как всегда на отдыхе. Я взяла с собой несколько книг, но мама считает чтение пустой тратой времени и вечно находит предлог, чтобы оторвать меня от этого занятия: сделай то, сделай се, пойди прогуляйся. И я решила, что отправлюсь на прогулку… навсегда.

Говорят, молодые беззаботны, потому что у них вся жизнь впереди. Мне восемнадцать лет, а я уже чувствую себя старой — через два года мне стукнет двадцать! Я знаю, что все упущенные возможности упущены навсегда, то, чего не пережил сегодня, завтра уже не переживешь.

У меня есть деньги. Спасибо маме, которая постоянно призывает к бережливости, — за несколько лет я отложила кругленькую сумму. Завтра утром сяду на первый паром до Киберона, а оттуда уеду в Париж, но в столице не останусь. Послезавтра, в этот самый час, я стану одной из француженок, ахающих от восторга на площади Святого Марка в Венеции!

Отказавшись покинуть Францию вместе с Пьером, я неделю мучилась горькими сожалениями, у меня возникло чувство, что я покорилась своей несчастливой судьбе. Что изменилось за неделю? Просто я решила не отдавать свое счастье на откуп другим людям и обстоятельствам. Я не калека, ничто не мешает мне отправиться в Венецию — разве что навязанные самой себе запреты. Я ведь могу и вернуться, когда захочу. Решу на месте — на площади Святого Марка! Пьер все еще там. Он дал мне свой адрес, заметив язвительно-сухим тоном: пригодится, если вдруг решишь оторваться от материнской юбки. Как он удивится! И пусть не воображает, что, круто изменив свою жизнь, я пойду «под его руку». Чемодан ждет на чердаке. Новая Жюльетта готова к подвигам!

Чемодан никуда не делся. Его снесли вниз по лестнице, но потом вернули на место. Мы даже проделали поездом путь до Парижа: чемодан — в сетке у меня над головой, я — на полке, больная от огорчения, несмотря на всю свою решимость. Авантюристкой стать не так-то просто. Я приняла решение слишком стремительно, да и удача от меня отвернулась, если быть честной. Доставая чемодан из сетки, я получила удар в висок и едва не умерла, придавленная грузом призрачных надежд. Помогать мне никто не собирался — вы в Париже, мадемуазель, тут каждый сам за себя! У меня кружилась голова; выходя из вагона, я споткнулась, и лодыжка попала в щель между перроном и лестницей. Три дня меня продержали в больнице. Дежурившая в палате мама сделала над собой нечеловеческое усилие и не произнесла ни слова упрека. А потом все стало как в детстве: меня все время кто-то опекал, это естественно — у девочки слабые нервы. На этом фоне жизнь с Луи показалась мне избавлением!