Елена Токарева - Иероглиф

Сколько виповских похорон посетил на своем веку Григорий Григорьевич и всегда поражался одной и той же простой мысли: все люди смертны. Все мы, богатые, бедные, важные и очень важные, умираем, и на следующий день о нас забывают все, кроме самых близких. Кроме нескольких жен и детей. А они вспоминают нас через свои обиды, которые мы им сделали при жизни.

Тех, кто цветут и пахнут при жизни дорогим одеколоном и коньяком, после смерти формалинят и замораживают, чтобы хватило на три часа прощания. Другие, выдающиеся, как Ленин, или Ким Ир Сен, вождь северокорейского народа, после смерти лежат в хрустальном гробу и всегда пахнут нехорошо, так, что приходится дышать в надушенный платочек, изображая скорбь при посещении Мавзолея.

Григорий Григорьевич объездил много стран, в том числе и Северную Корею, страну, закрытую для посторонних глаз. Делегацию русских депутатов, как наиболее близких корейцам по идеологии, доверительно отвезли в Мавзолей вождя Ким Ир Сена. Величественное здание корейского Мавзолея расположено террасами в райских садах, посаженных трудолюбивыми корейскими коммунистами. Деревья там подобраны умелыми садовниками так, что цветовая гамма напоминает нежную восточную акварель – тонкие переходы от зеленого к оливковому, желтому, коричневому и бледно-сиреневому.

В этом раю гигантский Мавзолей великого вождя выглядит сказочным замком волшебника. Внутри замка – черный мрамор, скромное матовое золото, бесшумные эскалаторы метро, которые возносят скорбных посетителей вверх, в виповский рай. Там в хрустальном гробу на золотых цепях покоится великий вождь, выпотрошенный умелыми врачами как чучело гималайского медведя. Но пахнет он нехорошо.

…Жена по дороге к Дворцу профсоюзов церемонно обходила замороженные по краям лужи, а дочка топала по ним как слон, разбрызгивая талый снег и демонстрируя презрение к той цене, которую Випов заплатил за ее пафосные черные туфли на тонких каблуках.

В VIP-зоне, расположенной в торце Дворца профсоюзов, играла тихая живая музыка. Скорбный оркестр. Все пространство было убрано живыми цветами белых, желтых и черных оттенков. Горели толстые желтые свечи, красиво оплывая на хрустальные подсвечники. Задрапированные фиолетовым крепом окна лили тусклый свет на недоуменных гостей.

– Здравствуйте, проходите, – встречал гостей погруженный в непроницаемый туман печали церемонимейстер, напоминающий театрального трагика. – Скоро начинаем. Ждем только Зомбария Зомбарьевича.

– Самого Зомбария Зомбарьевича? – напряг Випов слух. – Неужели?

– Конечно. Ведь Юлия – его племянница…

«С каких это пор племянница…» – удивился про себя Випов, но вслух выражать свои неуместные сомнения не стал.

Как всегда на VIP-мероприятиях, здесь были ВСЕ люди. Если говорят «ВСЕ люди», значит, действительно все люди. Остальное население – это не те люди. Или не люди вовсе. Здесь был вежливый Егор Г., как китайский божок, он любезно кланялся каждому входящему, даже тем, чье имя не помнил и чье лицо смутно брезжило в его перегруженной памяти. Толстый адвокат Андрей М. стал худенький и тоже приветливо всем кивал. Анатолий Ч., наоборот, стал толстый.

В большом зале по соседству сдержанно гудели девичьи хоры. Из любопытства заглянув туда, откуда доносился этот притягательный девичий гомон, Випов возбудился: зал был полон прелестных дев в воздушных туалетах, под органзой которых просвечивали белые ноги и ослепительные руки. Зал был полон белых цветов. Пахло изумительными духами. На мраморном постаменте возвышался изысканный гроб, увитый бледно-оливковым шелком с шелковыми цветами. В гробу лежала она, Юлия, в белой фате, в платье цвета сливочного масла… Лежала как живая. Она было великолепно украшена, казалось, это была не усопшая девушка, а свадебный торт на пышном столе, ожидавшем пиршества.

Подошел церемонимейстер, поднес рюмку коньяку и тарталетку с черной икрой, сказал: «Извините, туда пока нельзя. Там-с репетиция». Жена куда-то сбегала и, вернувшись, зашептала, что, по ее сведениям, полученным из конфиденциальных источников, Юлия покончила с собой, отравилась из-за несчастной любви. Оказывается, девушку накануне свадьбы оставил выдающийся жених, и Юлия не снесла позора.

– Его фамилия была Л., – шумно лепетела жена. – Ты его должен помнить. Он приходил к нам с мистером Х.

Мистера Х. он припоминал, это был господин, проживавший в Нью-Йорке, но торговавший позолоченными унитазами в Москве. Унитазы пользовались в Москве большим успехом, и господин Х. процветал. Но Л., хоть голову отрежь, вспомнить не мог.