Елена Токарева - Иероглиф

– Всему пиплу – пока.

– Чем ты приманила столько пипла?

– Видишь ли, дорогая, я никогда не забываю, что на меня смотрят, – сказала она. – Как только ты забываешься и становишься собой, следует провал. Как у доктора Плейшнера.

Отойдя от университета буквально десять шагов, Илона сказала мне:

– Джулия, я очень тороплюсь, поэтому давай по-быстрому перекусим и разбежимся. А позже, к ночи, встретимся – ты знаешь где. И опять будет незабываемая ночь. Пока не надоест, так будет всегда.

Мы с ней поцеловались. И Илона вынула из сумочки конвертик с деньгами и с милой ужимкой вручила мне: «Твоя зарплата».

Утром я зашла в университет. На доске объявлений красовался жидкий список абитуриентов на наш факультет (желающих учить китайский пока было немного), и рядом с каждой фамилией – оценки за первый экзамен. Напротив моей фамилии стояла «двойка».

Вот наглые рожи! Все-таки они решили со мной бороться. От злости я побежала. Я побежала по коридору, словно по улице. Навстречу попадались родители с великовозрастными детьми, – счастливые дети, за них пришли просить! Мелькнула вечная и неразрывная тусовка девушек у туалета. Лесбиянки! Впереди светился оконный проем. Сейчас я выскочу в окно, и пусть они знают, что довели меня до этого. Мне казалось, что все на меня смотрят и тычут мне пальцами вслед.

Наконец я нашла что искала – дверь приемной комиссии. Декана факультета, председателя комиссии звали Григорий Григорьевич Випов. Старый приятель отца. Старик Випов любил качать меня на коленях, подбрасывая вверх и громко скандируя: «По кочкам, по кочкам, бух – в ямку провалилась…»

Ну что ж, как меня и предупреждал Юлианий Семенович, они делают свое дело.

Надо жаловаться. Нужен взрослый. Где там моя «няня»? Пусть разруливает ситуацию.

Однако этот день был не мой. В офисе у Сципиона происходило что-то непонятное. Посередине лобби стоял Славик и, агрессивно жестикулируя своими руками в бриллиантовых перстнях, матерно ругался. И периодически орал: «Убирайтесь отсюда вон все! И заберите свои еврейские драндулеты! Вашу мать!»

Я испугалась. В таком состоянии я Славика никогда не видела. Он вышел из образа хохотливого мальчика.

Сципион стоял рядом черный как маков цвет. Он твердил: «Какая муха тебя укусила?»

По разгрому, который царил вокруг, я поняла, что баталия длится не первые десять минут и близка к завершению. Ливеншталь сказал: «Это мой офис. Я владелец компании. У меня контрольный пакет. Я вас всех увольняю к чертовой матери без выходного пособия. Вы просто уроды нереальные. Спросили бы сначала, прежде чем лезть куда не надо! А сейчас все отсюда катитесь. Я опечатываю помещение».

К моему ужасу, вслед за этими словами в помещение ввалились люди в масках и стали методично переворачивать столы, сбрасывать на пол компьютеры, сметать бумаги в одну кучу, в общем, устраивать погром.

Разведчики Коля-ушастый и Коля-лысый тихо-тихо бочком стали притираться к выходу на улицу. Сципион стоял с перекошенной мордой. Я подошла к нему и тихонько дернула за рукав: «Пойдем, выйдем. Мне надо тебе кое-что сказать». – «Юля, только тебя здесь не хватало», – ответил он. Но все же вышел со мной на улицу. Я протянула ему бумажку с заветным телефоном, который дала мне мама.

– Меня провалили в университет, – плаксиво сказала я. – Нагло и цинично. Мама дала этот номер на случай экстренной посадки. Это «красная кнопка», звонить можно один раз.

Сципион бегло посмотрел на номер, ухмыльнулся. Лицо его приняло очеловеченное выражение. И он взял бумажку из моих рук.

– Неужели? – спросил он меня.

– Что?

– А ты не знаешь, чей это телефон?

– Какого-то бывшего папиного зама. Их было много, я знаю не всех.

– Начальство надо знать в лицо… – отрубил Сципион. – Езжай домой. Утро вечера мудренее.

Сципион жил в пролетарском районе. На улице Цареубийц. В облезлом панельном доме. В маленькой «трешке» он устроил себе кабинет.

Уже второй час он сидел в своем кабинете и угрюмо смотрел в стену на свой собственный фотографический портрет. На фотографии ему было лет двадцать пять. Он был в белой рубашке с закатанными рукавами и закатанных до колен штанах и держал в руках удочку, с которой тяжело свисала только что пойманная большая океанская рыбина. Дело было на Кубе. На лице Сципиона написано было все, что полагается в таких случаях: полная уверенность в том, что он поймал золотую рыбку и сейчас ее съест. Он был счастлив, силен, красив, при деньгах и, как ему казалось, при власти. Это был взлет.