Елена Токарева - Иероглиф

Мы летели на самолете до Лиона и прямо из аэропорта отправились на юг, в Мерибел. Это местечко очень красивое, но совершенно скромное как по комфорту, так и по инфраструктуре. Бассейн там отстой. Компьютерный клуб расположен в тесном подвале. И если бы не сумасшедшие русские, которые вообразили, что этот Мерибел и еще три деревни поблизости, в том числе деревня Куршавелевка, и есть горнолыжная Мекка, то местечко бы тихо загнивало, как и вся Европа.

Но Мерибел и три соседние деревни в тот год практически целиком купил русский олигарх Абрамович. Они расположены рядом в четырнадцати километрах над долиной, в горах.

Это так странно – ехать по цветущей долине, чтобы через три часа оказаться в зимней сказке.

На мне была розовая курточка на розовом меху и розовые сапожки. На голове я носила белую шапочку с маленькой куколкой. Притом что я была уже довольно взрослая по виду девица, я активно эксплуатировала авангардный стиль детской моды. Так одеваются проститутки в Париже. И с моей стороны это было чистое хулиганство. Но я разгоняла им, как и экстримом, скуку здешнего бытия.

Я углубленно изучала парижскую моду и выбирала именно то, что никак не одобрили бы добросовестные консультанты. Но мне никто не перечил, и это бесило.

Я готовилась к большой красивой жизни, злясь, что теряю время среди расслабленных европейских детей. Иногда мне так хотелось с кем-нибудь сцепиться и поругаться из-за какой-нибудь мелочи, раздражение переполняло меня. И в эти моменты я отрывала пуговицы от своей одежды или расковыривала ухо, а потом прятала ухо под длинными распущенными волосами.

Зима в Европе понятие относительное. Вдоль широкого платного шоссе зеленеют газоны, высажены цветочки, люди ходят в курточках.

Мы смеялись и пели песни по-французски.

Далекий революционный город, где я родилась, все более казался мне серым миражом.

В горах для нас было снято шале из десяти комнат с сауной и камином. Я выбрала комнату рядом с комнатой мосье Пьера. Я приготовила ему серию маленьких сюрпризов и провокаций вроде криков испуга по ночам и хождения в ночной рубашке возле его двери, девичьих обмороков и слезоточения.

Прямо за домом располагался кресельный подъемник. Вскочив в кресло, можно было через десять минут оказаться на одной из вершин. Все было сделано чрезвычайно удобно. А можно было сесть на специальный бесплатный автобус и на нем отправиться на другую стартовую площадку, где было множество гондольных подъемников. И с их помощью взобраться на самую вершину. Там располагается веселый белый бар, где в белых креслах отдыхают люди в белых спортивных костюмах с загорелыми гладко выбритыми черепами. Они пью грог. И разговаривают по-русски. Школа, где я училась, вывозит нас в эти места два раза в год. Зимой и весной, на Пасху.

Когда я оказалась тут впервые, я поняла, что Альпы просто оккупированы русскими. Они сорят деньгами. На вершину горы прилетают на цветных, будто игрушечных вертолетах, и пьяные встают на лыжи. С ними вместе путешествуют русские телевизионные группы. Они фиксируют каждый шаг богатых русских, чтобы сделать для них домашнее видео. И потом, у камина, вечером, богатый красивый сильный человек мог много раз переживать, крутя на видео снова и снова свои лыжные трюки.

Вертолеты у русских не прокатные, а собственные, как, впрочем, и самолеты. Французы им завидуют и злятся. Они ненавидят русских, потому что русские – богатые и свободные. Французы – бедные и жадные, считают каждый франк. Однажды мы украли два полена для камина из поленицы, которая была сложена у соседнего шале. Дело было под русское Рождество, и поленья у нас закончились. Казалось бы, ну что такое два полена? Так французы позвонили в полицию, и полиция приехала и нам с Егоркой дали… п-ды. Мелочный народец.

В тот день я увидела, как красивая русская женщина с маленьким ребенком, девочкой, закатила при всех пощечину своему мужу, который прилетел на собственном вертолете из Австрии повидаться с дочерью. С ним была бригада телевизионщиков. Сам он предпочитал кататься на лыжах в Австрии, и редко виделся со своим ребенком, которого держал во Франции.

Жена почему-то закричала ему, что он сволочь, и плеснула в лицо коричневым, как соевый соус, горячим грогом. Грог некрасиво потек по его белому костюму. Потом жена полезла к нему драться. А девочка смотрела и плакала. Мужик утерся, встал на лыжи и был таков.

У меня давно было задумано скатиться по черной трассе. Самой опасной. Нам, как правило, не разрешали этого делать. Мосье Пьер при всех мне строго-официально запретил. Сделал кислое лицо. Я ответила ему русалочьей улыбкой.