Мари Осмундсен - Земные заботы [Сборник]

Ветер гудит, словно дуя в огромную трубу. Он налетает на больничные окна. Стекла в них дрожат и хлопают, как парус в бурю, как большая палатка, которую ветер вот-вот унесет.

Мария стоит у окна.

Далеко внизу на плитах тротуара маленькая фигурка торопливо шагает против ветра. Это мать Карен-Маргрете. Она спешит в отделение для новорожденных навестить своего маленького внука.

Сигне, белая как мел:

— Мальчик умер!

— Кто?

— Мальчик Карен-Маргрете умер.

— Не может быть!

Сигне кивает. Мария смотрит на нее во все глаза.

— Но как же так?

— Сегодня утром его оперировали. Ничего нельзя было сделать. Какой-то непорядок с сердцем.

— А как Карен-Маргрете?

— Ее поместили в отдельную палату в послеродовом отделении. С ней там муж и мать.

Ночью полнолуние.

Буря улеглась, и над клиникой стоит полная луна. Лик луны спокоен и уныл, щеки круглые, веки полуприкрыты в глубокой задумчивости.

Как же коротка может быть жизнь. Кто-то не выдерживает даже перехода от утробного существования к человеческому.

Маленький Брайан умер на четвертый день. Огонечек погас в кувезе. И мальчика больше нет.

И все-таки родители и бабушка, которым удалось несколько раз увидеть его сквозь стеклянную дверь, никогда его не забудут. Разве смогут они забыть это маленькое личико, которое показалось им таким знакомым. Оно было похоже на их собственные лица. Они никогда не смогут вырвать из памяти образ этого крошечного существа, весом 2700 граммов, спящего с поджатыми ножками.

Но они никогда не расскажут об этом кому-нибудь постороннему. Горе нельзя разделить с чужими людьми.

А они-то уж мечтали, как будут жить все вместе, как будут заботиться о нем и как он будет расти…

Всю жизнь — с тринадцати лет — у Карен-Маргрете регулярно шли месячные. Из года в год. В первый раз безупречный лунный цикл был нарушен этим ребенком, который развивался — хотя и не вполне так, как следовало бы, — в ее теле в последние тридцать семь недель.

Полная луна стоит над клиникой, слегка склонив голову. Она похожа на булочника.

От столетия осталось всего двадцать пять лет. Эти годы Карен-Маргрете не смогла подарить своему сыну.

Жизнь не такая простая штука. Все, что в ней происходит, не случайно и несет в себе какой-то замысел. Каждая маленькая жизнь — часть большого замысла. Но проникнуть в этот замысел человеку не под силу.

— Вне всякого сомнения, песок в часах сыплется для женщин быстрее, чем для мужчин.

— Что-то я не пойму, о чем ты?

— Я хочу сказать, — говорит Сигне, — что женщина может родить детей до сорока с небольшим, так? Но это не рекомендуется. Потому что, как известно, с возрастом рожать все тяжелее. Да и дети родятся все более ослабленные. Я всегда считала, что буду рожать только до тридцати пяти. И вот, как ты видишь, мне уже тридцать шесть. Время не ждет.

— Да, — соглашается Мария. — У меня просто все внутри похолодело, когда до меня дошло, что здесь, в патологическом отделении, слишком старой для первых родов считается женщина, которой больше двадцати семи. Мне уже двадцать восемь!

Она закашлялась и вытерла глаза рукавом своего белого халата.

— Так вот, — продолжает Сигне. — Я и хотела сказать, что женщина, прежде чем ей стукнет тридцать, должна точно решить для себя — хочет она иметь детей или нет. И ни в коем разе не полагаться на случай. Слишком это рискованно.

— А почему, собственно?

— Да потому хотя бы, что, если она хочет иметь детей, но ничего для этого не предпринимает, тогда она может запросто упустить время. А потом спохватывается, возникает угроза бесплодия, начинается паника, а уже поздно, поезд ушел. Положение становится катастрофическим.

Сигне протягивает Марии салфетку.

— Я хочу сказать, что в этом смысле женщина устроена иначе, чем мужчина. Само время ее подгоняет. Не говоря уж о том, что мужчина приобретает склонность обзавестись потомством и испытывает расположение стать отцом в более позднем возрасте.

Мария кивает. Сигне сидит на кровати, раскинув черное кимоно по подушкам.

— А у женщины самый благоприятный для рождения детей возраст, когда роды проходят легче всего и дети родятся самые здоровые, — между восемнадцатью и двадцатью пятью годами. Но если у нее высшее образование, а получает она его примерно к двадцати пяти годам, то идеальный для обзаведения потомством возраст у нее уже позади. И ей приходится срочно решать для себя, хочет ли она вообще иметь детей. И если все-таки хочет, ей будет уже сложно использовать свой диплом. Видишь, сколь тяжко давит на женщину время?! Я иногда думаю, не слишком ли тяжко.