Дора Карельштейн - Дурочка

Но, Бог мой! Белые ночи в Ленинграде! Любовь после разлуки…

Открытие секса, которым, открыв его, мы занимались во всех укромных уголках Ленинградских парков, рискуя угодить в полицию за нарушение советских нравов, заклеймивших секс, как проявление буржуазной идеологии, чуждой высоконравственному советскому обществу.

Я поняла, что любовь и секс несовместимы с экзаменами и попросила его уехать в Киев, чтобы я могла отключить эмоции и включить мозги.

Тогда, если я справлюсь с этой задачей и сдам экзамены, он вернётся, чтобы перевестись из Костромы в Ленинград и мы, наконец, будем навеки вместе.

Если же я не поступлю, то он приедет, чтобы утешить меня и отправить назад работать в психбольницу, готовиться к следующей попытке и писать ему письма.

Таким образом, он уехал в Киев к родителям, а я осталась решать свою судьбу.

В критические периоды жизни хочется быть наедине с собой.

Когда приходит тяжёлая болезнь или смерть, нужны только сиделки и врачи.

Во время подготовки к экзаменам не нужен никто!

Условия у абитуриентов были неважные.

Не было даже специальной комнаты, где можно было заниматься.

Я учила по ночам в гладилке. Пила кофе, дремала и снова учила.

Я уже писала, как получила пять баллов за сочинение по русскому языку и пять баллов за иностранный язык.

Но для меня существовали ещё две преграды – это задачи по химии и физике.

Я выучила за несколько месяцев учебники, которые в школе проходили в течении трёх лет.

Но не смогла за такой короткий период обрести навыки в решении задач, потому что для этого требуется время и определённая тренировка.

Экзамен по химии прошёл нормально и я получила своих четыре балла.

Осталась физика. Я всю ночь до тошноты решала эти дурацкие задачи, чтобы, придя на экзамен и взяв трясущимися руками билет, убедиться, что готова всё ответить по билету, …….кроме задачи!

Господи! Что же будет, неужели весь этот марафон коту под хвост и опять шпулять уколы психам в ягодицы! (Прости меня, Господи!)

Я с ужасом смотрела на молодого еврея, принимавшего у меня экзамен.

– Ну, что? – бодреньким голосом спросил он.

– Нормально, – кисло промямлила я, и вдруг, отчаявшись, начала нагло и подробно отвечать всё, что я знала, решив так ему надоесть, чтобы до задачи дело не дошло.

Но не прошло. Юморист – еврей быстро разгадал мои «маленькие хитрости» и велел переходить к задаче.

С идиотски – скорбным выражением на лице я тупо водила карандашом по чистому листу бумаги.

– Да, всё правильно, молодец – забавлялся мой дорогой сородич, лучший из всех экзаменаторов мира и, как бы размышляя, диктовал мне решение задачи, которое я смышлено фиксировала на казённой бумаге, подлежащей хранению.

Хитро улыбаясь, он выставил мне в экзаменационный лист четвёрку.

(« за красивые глаза» – надеялась я, ликуя и прыгая от небывалого счастья, свалившегося на меня.)

Очень надеюсь, что БОГ вознаградил его за такое божественное вмешательство в мою судьбу!

Я, конечно, не уверена, что он был еврей, но он был такой родной и понимающий, что я посчитала его евреем. Подумать только! Это был последний экзамен. И в руках этого человека была наша судьба.

Благодаря стечению стольких обстоятельств и моей беспримерной зубрёжке в ординаторской психбольницы и в гладильной комнате студенческого общежития на Каменном Острове в Ленинграде, в Киев полетела телеграмма: «ПОСТУПИЛА!!!!!!»

Он моментально примчался, и мы приступили к решению второй части программы.

Нам предстояло проделать тур по советским техническим вузам для его перевода из Костромского в Ленинградский институт.

Это оказалось почти невозможным, т.к. в его документах чётко и разборчиво, как клеймо, красовалось: – еврей беспартийный.

А внешность чего стоила!

Такой экземпляр едва ли был кому-то нужен.

Все отставные вояки, заведовавшие отделами кадров, шарахались и, как будто боясь испачкаться возвращали бумаги, не читая дальше пятой графы.

Наша любовь снова зависла на волоске. Ей грозила платоническая форма на расстоянии Кострома-Ленинград!

Но нам ещё раз повезло.

В одном институте мы попали не в отдел кадров, а непосредственно к ректору – обладателю тяжёлой челюсти с непоколебимыми очертаниями.

Он бегло взглянул на столбик отличных оценок в документах и мрачно зачислил их обладателя на соответствующий курс.

– Что делать, ГОСПОДИ, если даже близкие оставят в трудный час!?