Акилле Кампаниле - Если луна принесет мне удачу

Что же произошло с минуты, когда мы оставили наших друзей? Читатели, наверное, уже догадались сами: дон Танкреди, отличавшийся завидным присутствием духа и определенным музыкальным дарованием, стал петь, зная, что на волков действуют две вещи: огонь и музыка.

Волки в растерянности остановились у основания стены: их очаровало пение этого неисправимого донжуана. Увидев, как благотворно действует музыка, Баттиста и доктор стали подпевать:

Получился премиленький концертик, который волки, устроившись у основания стены, слушали с явным неудовольствием, ожидая его окончания, чтобы приступить к обеду. Ну да! Певцы могли продолжать до бесконечности. Местность вокруг, одетая тонким снежным покровом, была пустынна. И в этом ледяном безмолвии широко раздавался спасительный хор. Не останавливаясь ни на мгновение, несчастные переходили от одной строфе к другой с возрастающим воодушевлением:

Они уже чувствовали себя почти в безопасности: скоро должно было взойти солнце. Волки сторожили стену, облизываясь, но взобраться наверх не могли. Дон Танкреди, который обладал неплохими познаниями по части легкой музыки, запел мелодию «оживленно, с жаром». В этот момент розовое сверкание, тончайшее и нежное, распространилось по снегу, разбудив на нем мириады кристалликов. Легкий порыв ветра, как небольшой зевок, прошел по сонным полям, и взошло солнце. Ослепленные его сиянием волки бежали в лес, чтобы спрятаться во мраке.

– Простите, доктор, что побеспокоили вас в столь ранний час, – сказала тетя Джудитта, провожая старого мудреца в комнату Бьянки Марии, – но нам ничего другого не оставалось: моя сестра в тяжелом состоянии.

– Мне очень жаль, – ответил доктор, – но надеюсь, она поправится.

– Не желаете ли пощупать ее пульс?

– Охотно.

Доктор пощупал ее пульс.

– Посмотрите также язык.

Маленький старичок озорного вида не заставил себя упрашивать; он посмотрел язык больной, впрочем, не проявив особого интереса к его виду; посмотрев язык, он тут же и прекратил это занятие.

– Могу я сделать ей укол? – спросила старая дева.

Старичок наморщил брови:

– Делайте.

– А если я поставлю ей лед на лоб?

– Почему бы и нет, почему бы и нет.

Доктор был настолько сдержан, что становилось неловко.

– Мы можем ее покормить? – спросила тетя Джудитта.

– По-моему, да.

– А может, лучше дать ей поголодать?

– А что? Давайте поморим ее голодом.

Тетя Джудитта не знала, что и думать о странном поведении доктора. Она сказала:

– Вы не выпишете рецепт в аптеку?

– Рецепт? – воскликнул доктор с удивлением. – Да за кого вы меня принимаете?

– Но простите, – сказала пораженная Эдельвейс, – разве вы не доктор?

Старичок рассмеялся приятным смехом.

– Ха-ха-ха! И поэтому вы пришли будить меня среди ночи! Ну, уморили! Если б я знал, ни за что бы не встал. – И продолжал смеяться, повторяя: – Ну, уморили! Ну, уморили!

Все с изумлением смотрели на маленького старичка. Наконец, он справился со своим смехом.

– Ну да, – сказал он, успокоившись, – я доктор…

– Ну так?

– Я доктор, но не медицины. Я доктор филологии. Меня зовут доктор Фалькуччо.

Он протянул правую руку тете.

– Вы не узнаете меня?

– Нет.

– И я вас тоже. – И рассмеялся приятным смехом. Потом он протянул руку Баттисте. – Ну, а вы? Не узнаете меня? Ну же, напрягите память!

Баттиста сделал неопределенный жест рукой.

– Я вас совершенно не узнаю, – сказал он.

– И точно, – воскликнул старик, – мы никогда не встречались. Я как раз хотел убедиться в том, что вы это помните.

– А, – сказал Баттиста, хлопая себя рукой по лбу. – Я как раз это и хотел сказать! Я, как вас увидел, так и подумал: «Кто этот господин? Мне кажется, мы никогда с ним не встречались». Я все ломал голову, вспоминая, в самом ли деле мы с вами никогда не встречались.