Кирилл Сафонов: День счастья – сегодня!

– Илья Сергеевич, откройте! – произнес на этот раз знакомый голос. – Это капитан Карелин, есть разговор.

– Открываю! – крикнул я.

От волнения пальцы плохо слушались, и то, что обычно занимало несколько секунд, вылилось в пару минут. Но тем не менее дверь я открыл.

– Здравствуйте еще раз, – улыбнулся капитан. – Можно?

– У меня есть выбор? – бросил я и махнул рукой в сторону дома.

– Так он всегда есть, – сказал Карелин и невозмутимо проследовал к дому.

Я подождал, когда зайдут и остальные: два молодых парня, облаченные опять-таки в черные куртки. На руке одного из них я заметил часы «Тиссот». «Хорошо, менты, живете», – подумал я и хмыкнул.

– Мих, Лех, здесь подождите! – остановившись у входной двери, крикнул своим Карелин.

«Молодчики» – так я назвал их про себя – тут же остановились, заходили туда-сюда по дорожке и принялись тихо о чем-то разговаривать.

– И это… – вновь подал голос капитан, – Миш, скажи Сан Санычу, чтобы цветомузыку выключил. Не дискотека, елы-палы…

Обладатель «Тиссот» тут же поспешил снова к воротам, а мы с капитаном вошли в дом.

Мы прошли на кухню. Я достал пепельницу и сигареты и, сев за стол, закурил, стараясь делать все как можно более спокойно, хотя со стороны наверняка без труда можно было разглядеть мое внутреннее напряжение.

Капитан, сделав вокруг меня несколько кругов, все-таки занял место напротив.

– Илья Сергеевич… – начал он и осекся. – М-м…

Мне стало не по себе от этих маленьких глаз-буравчиков. Я не мог понять, что вижу в них. Это было смешанное ощущение. Я не поним…

– Дело в том… В общем, мы были на квартире ваших родителей и… э… Ваш отец…

Снова этот странный взгляд, в котором угадывались одновременно и… Да, вот сейчас я понял, что вижу. Я почувствовал подозрительную жалость или жалостливую подозрительность, не знаю, как правильнее. «В чем дело, капитан, что происходит?» – тревога заметалась еще сильнее, вонзая свои когти все глубже и глубже.

– Что «мой отец»? – вырвалось у меня, и в это же самое мгновение я все прочитал на лице капитана.

– Он мертв… Найден повешенным, – произнес капитан.

Перед моими глазами все поплыло, голос капитана покинул мою частоту, я слышал его, но с очень серьезными помехами.

– Мы целый день звонили, но там никто не отвечал, – продолжал говорить Карелин. – Послали бригаду, они его и обнаружили.

– Как… Как они попали в квартиру? – Мой голос тоже раздавался откуда-то со стороны. Господи, как мне пережить это? Что… Я больше не знаю, что еще можно спросить…

– Дверь оказалась открыта…

Это было последнее, что я услышал.

Что-то происходило. Наверно, это был сон, не знаю. Сейчас я был не готов это понять.

Темно. Очень темно. Наверно, это какой-то подвал. Вокруг тянутся миллионы труб, со всеми этими переходниками, вентилями и кранами. Совершенно непонятно, откуда они берут свое начало и где их конец. Словно гигантская паутина, они прорезают все это царство темноты.

Я тихо иду среди них. Мне страшно. Я здесь один? Не знаю. Возможно, но с каждым шагом у меня все больше усиливается ощущение, что кто-то здесь есть. Кроме меня. Или что-то. Кроме меня.

Я делаю шаг, и глухое эхо вторит этому противному шаркающему звуку. Я должен выйти отсюда, но как это сделать? И я продолжаю идти, протискиваясь между трубами, прикасаясь к ним своим телом, и от этих прикосновений все внутри переворачивается. Но я продолжаю идти.

Неожиданно где-то далеко впереди вспыхивает свет.

Да такой, знаете ли, круг света, и сразу возникает ощущение, что ты находишься в театре. Умолкла музыка, погас свет, и… Бах! На сцене появляется главный герой!

Берг?

Я видел силуэт толстяка очень отчетливо. Я попытался протиснуться к нему, но проклятые трубы полностью преградили мой путь. Я шарил руками вокруг, надеясь найти хоть какой-то проход, куда я мог пролезть, но безрезультатно.

А Берг просто стоял и смотрел на меня. Я опустился на пол и закричал…

– Обморок, – донеслось откуда-то со стороны.

Затем послышались голоса.

– А я знаю? – вторил им первый голос. – Что сделал? А… Ну может, и он. Только зачем? Друг, отец… Зачем? Вот вопрос. Что?

Кто-то снова что-то говорил, но разобрать, что именно, я не мог. Я слышал только первый голос. И в этот момент понял, что я уже здесь, в этом мире. А был? Уж я точно не знаю, где я был. Или Берг? Что? Господи, снова этот толстяк. Точно, это же он мне сейчас приснился или привиделся, я не знаю, как обозвать то, что крутится у тебя в голове во время обморока. А похоже, это был именно он. Когда спишь – сны, а здесь? Не знаю, наверно, все же видения. В общем, привиделся.