Кирилл Сафонов - День счастья – сегодня!

Я остался один, когда совершенно не хотел быть один. Я был в ужасе. Я миллион раз видел эти процедуры по телевизору, но только лишь видел. Я никогда не думал, что делать дальше. Как можно оставаться в доме, где произошел подобный кошмар? Что делать с лужами крови и этим меловым контуром? Со следами, оставленными всеми этими людьми, которых я видел впервые в жизни? По телевизору об этом не говорили. Я ни разу не увидел, как главный герой в подобной ситуации подождал, пока все уйдут, а потом спокойно достал швабру, тряпку, какое-нибудь прекрасное чистящее средство с нежным запахом чудесного экзотического фрукта и приступил к уборке, насвистывая свою любимую песенку. А после того как все убрал, спокойно растянулся на диване с бокалом вина или баночкой пива.

Я был в ужасе. Теперь мой дом проклят, не знаю, как я буду находиться в нем. О том, чтобы здесь жить, не было и речи. Я пошел в прачечную комнату и притащил оттуда кучу каких-то полотенец, моих рубашек и футболок. Все это я вывалил на пол так, чтобы ничего не было видно, ни единого пятнышка, залил сверху жидкостью для мытья полов и тут же убежал наверх, зажав рот рукой, чтобы меня не стошнило.

Словно нашкодивший ребенок, я забежал в свой кабинет, запрыгнул в кресло и некоторое время неподвижно сидел, сжавшись в комочек. Я просто не понимал, что делать дальше. Не понимал. Кто-то, орудуя большими тупыми ножницами, очень грубо правил мою жизнь. В ней вроде еще осталось место для меня, но с каждым днем, с каждым часом в ней не оставалось места для тех, кого я люблю.

«А любишь ли ты кого-нибудь? – мелькнуло в голове. – Точнее, любил?»

И в этот момент я так остро ощутил, как мне их всех не хватает. Или это снова мой эгоизм, мой страх? Я ведь часто хотел быть один… И вот… Давай танцуй! Почему же тебе не весело? У тебя теперь куча времени, которое ты можешь посвятить лишь себе, успокаивать себя, жалеть себя, и только себя. Тебе больше ни на кого не нужно тратить ни одной секунды, ни одного мгновения твоей дорогой, прекрасной жизни. Ты практически единственный обладатель полного пакета акций, давай – царствуй.

Я вскочил с кресла и стал метаться по дому в поисках телефона. «Не может быть, что все уже проиграно, должен быть какой-то шанс, один-единственный, но должен быть! Я изменюсь, я буду другим – я уверен в этом! Только дайте мне этот шанс, дайте хотя бы притронуться!»

Слушая протяжные скучные гудки в трубке, я молился только об одном… Чтобы она сняла трубку.

Мне повезло.

– Алло? – услышал я тихий мягкий голос.

– Алло… – Язык с трудом поворачивался, я был очень взволнован. – Тань…

– Да, Илья, – сказала она и, пока я боролся с очередным приступом кашля, продолжила: – Как ты?

И тут… Я не знаю, что произошло. Все вокруг сразу потеряло какую-то ценность. Все, все, все. Кроме нас. Меня, моей жены и моей дочери. И я заговорил. Я сказал ей все. И сейчас я был уверен, что это правда, это действительно правда, а не вытянутая из меня клещами страха ложь во спасение. Я просто говорил, и мне было не важно, что она скажет в ответ, поверит ли или нет. Точнее, мне все это было очень важно, но я бы принял и понял любой ее ответ. Я говорил и говорил о том, как люблю ее, как люблю нашу дочь, как много они на самом деле значат в моей жизни и как бы я хотел все исправить и…

Я почувствовал, как она заплакала на другом конце телефонной жизни. Я не знаю, о чем она думала… Я мог только надеяться.

– Я люблю тебя, Таня. Безумно тебя люблю, тебя и Полинку. Прости меня, – так закончил я свою довольно долгую речь и уже хотел было добавить что-нибудь типа «Будь счастлива» и положить трубку, но…

– Илья?

– Да, Тань?

– Это правда? – спросила она.

– Да, Тань, на этот раз я уверен в этом, – сказал я и добавил: – Как никогда в жизни.

– Мы сегодня вечером улетаем… э… С Полинкой. – Ее голос стал еще тише. – На неделю. Только на неделю. Мы с ней вдвоем… э…

– Давайте я прилечу к вам… – тут же выстрелил я, совершенно забыв, что сейчас происходило в моей жизни.

– Нет, Илюш, не надо…

– Разреши хотя бы проводить вас, – перебил я. – Во сколько у вас самолет? И куда?

– Шереметьево-2, Москва—Рим, без пяти семь, кажется… – сказала она, и вдруг в трубке повисла тишина.

– Ну? Тань, а рейс? – крикнул я и потряс трубку, думая, что проблема в ней.

– Прости, Илья. Но все-таки не стоит нас провожать, – снова заговорила она.

– Но почему? – взмолился я. – Я не буду ничего говорить, я просто посмотрю на вас, и все. Просто посмотрю, а?