Георгий Мантуров - Берлога

Он добросовестно штудировал текст, скидывая в отдельный файл и пьяницу Степу Лиходеева, и вруна Варенуху, и пройдоху буфетчика, и взяточника Никанора Ивановича Босого, и мерзкого плута Алоизия Могарыча, в общем, всех, кто попал свите Воланда на глаза и кто вызвал у него раздражение своей жадностью, пьянством, пустословием.

В течение всего времени работы над текстом его время от времени посещало какое-то странное чувство. Он знал про дежавю, кино такое даже смотрел когда-то, но это с ним самим происходило не часто, совсем редко.

Сейчас же во время чтения Мастера он, наверное, с десяток раз чувствовал полную уверенность, что читал все это и при этом читал совсем недавно.

Но Мастера он читал давно.

Он точно помнил, что после кино собирался перечитать, но все руки не доходили. Последний раз он читал Мастера два года назад в восьмом классе.

Штудируя текст романа, уже в конце книги он вспомнил про Антона и его дурацкого китайца, наткнувшись в тексте Булгакова на некоего Китайцева, заведующего программным отделением зрелищной комиссии. В памяти мгновенно всплыл текст Хоттабыча, то место про цирк, где Хоттабыч, превращал китайца в носорога.

– А, действительно, – подумал Димон, – не было там, в кино про Хоттабыча никакого китайца и никакого носорога не было. Что за чертовщина?

От этого слова у него даже забегали мурашки по спине. Возник в голове тут же почему-то скандальный спектакль в Варьете, Бегемот, отрывающий голову Жоржу Бенгальскому, и опять вылез в памяти откуда-то этот Китайцев – заведующий программным отделением.

– Так, спокойно, – сказал самому себе Димон, – без паники. Ничего тут непонятного нет и быть не может. Чудес не бывает.

Он нажал кнопку Машеньки, попросил принести крепкого кофе и стал рассуждать вслух. После знакомства с Женей он полюбил крепкий сладкий кофе. Это ему помогало сосредоточиться.

– Антон говорил про книгу. Это книга, которая у нас дома. А я ему читал скачанную книгу из Сети. Что же, получается, есть две разные книги? Но это невозможно!

Он полазил по поисковикам и с огромным удивлением узнал, что очень даже возможно! Оказывается, были именно две книги про Хоттабыча. С одинаковым названием, но изданные в разное время.

Лазарь Лагин – автор обеих книг, только одну издали в 1955 году, по ней и сняли кино, а вот другая книга была издана еще в 1938 году! Именно ее, версию 1938 года, скачанную впопыхах в Сети, он и читал тогда Антону!

Димон даже нашел сайт, где тексты обеих книг были опубликованы параллельно. На некоторое время он забыл о Мастере и о своей работе, так увлекло его сравнение двух текстов Хоттабыча.

Действительно, китайский фокусник Мей Ланьчжи превратился в более поздней версии в итальянского фокусника Сидорелли, жадина Хапугин, за которым Хоттабыч бегал, думая, что он владелец волшебного кольца Соломона, превратился в американского миллионера Вандендаллеса и так далее.

В более поздней версии появились американские подводные мины вместо английских, появились американские военные базы, появились дружелюбные индийские дети, восторженно встретившие Женю Богорада, которого Хоттабыч продал в Индию в рабство.

– Понятно теперь, – рассуждал Димон. – Какие в тридцать восьмом году могли быть дружелюбные индийские дети? Индия тогда была еще, кажется, английской колонией! Постой-постой… В каком это году?

Он еще раз проверил год издания первой версии – 1938 год!

– А Мастер? Когда был Мастер написан? – блеснула в голове странная тревожная мысль.

Он начал поиски и быстро выяснил, что впервые опубликован роман был только в 1966 году.

– А написан? Написан-то когда?

Здесь поиск занял намного больше времени. Начал Булгаков роман в конце двадцатых, потом несколько раз возвращался к написанному, потом сжег роман, потом снова начал.

– Так это оттуда, значит, знаменитое «рукописи не горят»? – с восхищением открыл для себя Димон. – Значит, в двадцатых… Что же тогда получается, Лагин позаимствовал у Булгакова эту идею с волшебными приключениями в Москве в конце тридцатых годов? Или Булгаков у Лагина?

Он окончательно запутался и решил начать с аккуратного сравнения текстов Хоттабыча 1938 года и Мастера. Начал со сравнения представления в Варьете и выступления Хоттабыча в цирке.

«…Вскоре выбежали униформисты в ярких, расшитых золотом костюмах и выстроились по обе стороны выхода на арену. Шпрехшталмейстер зычным голосом объявил начало представления, и „первым номером обширной программы“ выехала на арену наездница , вся усеянная блёстками, как ёлочный Дед-Мороз.