Марина Палей - Под небом Африки моей

Ну, само по себе замыкание ворот особой неприятности мне не сулило: двор РИИСа имел выходы в смежные дворики – таким образом, продолжай мы нашу пирушку, променад в сортир и обратно удлинился бы не более чем на одну минуту.

Однако я описываю свои впечатления не совсем по порядку. То есть я начал с ворот, а начать надо было бы с того, что, спустившись с институтского крыльца и аккуратно обойдя всегда переполненный бумагами мусорный контейнер с крупной белой маркировкой «РАИС» (словно нагло символизировавший суммарную ценность студентов одноименного института), я увидел Ваньку.

Ванька висел в воздухе. Подбежав, я увидел, что он висит не в воздухе, а на черной решетке ворот, словно пришпиленный к ней, – худенький богомол на энтомологической распялке. Судорожно вцепившись в прутья решетки, он какое-то время, видимо, так и продержался (внизу стояла моя серая сумка – ее он, судя по всему, употребил как первоначальную опору), но, почувствовав, что я подошел, встрепенулся – и снова резко полез вверх.

Пишу «почувствовал, что я подошел», потому что виден я был в любом случае плохо, сгущались сумерки; кроме того – Ванькины глазенапы были выпучены, белы и безумны: если он даже зрил что-то, то, конечно, не здесь, – и вот к тому, – никому, кроме него, не зримому, – Ванька, зверски оскалив зубы, сейчас и стремился.

Запустив остатки здравомыслия на минуту вперед, я увидел, как черные пики решетки, между делом, пронзают Ванькин тощий живот; я увидел, как Ванька, тряпичною куклой, уже висит головой вниз, как из этой головы течет много густого и черного – а что-то извилистое, слизистое, по-змеиному обвивая прутья решетки, с неторопливой основательностью кошмара выползает из его пропоротого туловища…

– Ванька-а-а-а!!! – заорал я, одновременно хватая его за кеды и с силой таща вниз. – Слезай, дурак, слеза-а-ай!!!

К моему удивлению, он не сопротивлялся. Сполз на сумку, потом на асфальт.

– А чего ты из «ЖАНА» ушел? – спросил я.

– А меня блевать потянуло, они и выперли.

– Понятно, – сказал я. – Я сейчас вон из той подворотни, – показал подворотню рукой, – к тебе выйду. Давай греби туда.

– О кей, – Ванька подхватил мою сумку. – Больше литра не пей.

Я вышел из соседней подворотни (этот переход занял у меня секунд двадцать): Ваньки не было. Я огляделся вверх и вниз по Большой Бронной. Его не было. Улица, насколько она просматривалась, была пуста. В это время зажглись фонари…

Ваньки не было. Я заглянул в соседний дворик. Ваньки не было. Я стал его звать. Никто не откликался. Я обошел несколько соседних дворов. Не было Ваньки нигде.

Мне пришло в голову вернуться на прежнее место. Я зашел в институтский двор и обшарил его. Оба здания института были уже заперты. В это время снова хлынул дождь. Это осложнило мои поиски. Помимо того, что мои крики заглушались теперь падением огромных масс воды, к этому добавились громовые раскаты. Правда, молнии, словно треснувшие люминесцентные лампы, дополнительно освещали обследуемые мной закутки – за мусорными контейнерами, под скамейками, под детскими грибочками и взрослыми самосвалами – но дождь, сам дождь, как решил я, мог загнать Ваньку в более надежное место – и я стал шарить по подъездам.

Тщетно.

В злополучное кафе «ЖАН» я заходил четырежды. На пятый раз меня туда не впустили.

Я обшарил вдоль и поперек все, что было можно и что нельзя, в радиусе трехсот шагов. Куда он мог деться за двадцать секунд?!

Ваньку словно утащили потоки мутной воды, что неслись, клокоча, вниз по Большой Бронной… Ну да: потоки той самой реки, которая у Chris’а Rea «boils with every poison you can think of»[ 8]…

– Ва-а-а-анька-а-а-а!!! – орал я как резаный. – Ва-а-а-анька-а-а!!!…

Думаю, при такой тщательности поисков я мог бы найти кольцо, пуговицу, иголку.

Но Ваньку я не нашел.

Конечно, я звонил после того Наташе, Маржарете – и той, которая до встречи с Ваней так слабо занималась по химии. Звонил на Столичную газораспределительную станцию… Куда-то там еще… У меня была такая «двушка» для телефона-автомата, с просверленной дырочкой – и с продетой в нее веревочкой… Звонить я мог таким образом сколько угодно… Правда, вытягивая из нутра автомата эту лживую наживку, я никогда не мог отогнать ранящее воспоминание о «Каштанке» – о Каштанке то есть, которой мальчишки сначала давали проглотить кусочек мяса, а потом вытягивали его на веревке у ней из желудка… (Проклятая Russian literature! Из-за тебя никогда не быть мне счастливым!..)