Людмила Глухарева - Расчет только наличными, или страсть по наследству

– Между прочим, кандидаты, скорее всего, во Франции прохлаждаются. Так что звонить тебе некому.

Тонька с победоносным видом уставилась на Марью. Но Машка не сдавалась.

– Во Франции или уже в России – значения не имеет. Отреагировать нехорошему человеку все равно придется.

– Маш, у тебя с головой все в порядке?

– Не трави мне душу! У тебя есть более безопасный план? Или, может быть, идея?

– Нет у меня ни плана, ни идеи. Только твой планчик мне категорически не нравится. Неужели ты сама не понимаешь, насколько он опасен и безумен? А если после твоего звонка нервный абонент больше миндальничать и времени терять не будет, а?

– А кому сейчас легко? – хорохорилась Машка. – Честно сказать, мне и самой такая стратегия не очень по душе, но ничего другого я не придумала. А жить вот так, все время под страхом смерти или инвалидности, я больше не могу. Понимаешь? Я устала как собака и все время настороже. Чего-то жду. Все время в страхе. Вымоталась совсем.

– Господи, Машка, что же делать? – в глазах Тоньки появились слезы.

– Вот именно, делать! Сама на вопрос и ответила.

– Маш, надо все-таки Печкина с Ильей проинформировать. Иначе нельзя.

– Я их информировать не буду. И тебя прошу не делать этого, пока я не сделаю контрольный звонок.

– Ужас какой! Контрольный звонок. Бред. А когда и кому звонить собираешься?

– Достала ты меня. Как на допросе! Тут подумать надо.

– Эх, милая. Не бывала ты, видать, на допросах! – Тонька входила в роль многоопытной подруги, которая повидала на своем веку слишком много.

– А ты бывала? – искренне удивилась Марья.

– Да, один раз. Удовольствия не получила. Было это еще в студенческие времена. У меня была приятельница Гуля, личность выдающаяся и азартная. Как-то раз захожу я к ней в общагу, чтобы вместе на репетицию пойти. Мы в то время посещали занятия в агитационном театре-студии при институте, спектакли ставили.

Стучу в дверь, а оттуда мужской голос: «Войдите». Я подумала, что у Гульки ее бойфренд в гостях, ну и зашла. А в комнате сидит милиционер. Я в полуобморочном состоянии на него уставилась, и в горле у меня пересохло. А он меня спрашивает: «Кто такая? Почему сюда пришла?» и т. д. и т. п. И с таким видом, будто подозревает меня в пособничестве. Я как на духу все про репетицию заливаюсь, что опаздываем мы с Гулей на репетицию. И где, мол, Гуля? А он вопрос мой словно не слышит и опять про свое. Кто? Откуда? Зачем?

Потом говорит мне, что, мол, придете ко мне в кабинет, мне с вами поговорить надо. Вот так. Я от страха понять вообще ничего не могу. Остолбенела. И под конец он мне выдает, что Гульку арестовали по подозрению в краже каких-то шмоток у соседки по общежитию. Жуть сплошная. Так что насчет допроса ты переборщила.

– Так у тебя не допрос был, а снятие показаний, – резюмировала Сергеева.

– Наверное, да. Только мне и снятия показаний показалось как-то слишком много. Я ведь девушка простая, мне много не надо.

– А на работе есть новости? – улыбнулась Марья.

– Да полно. Все идет замечательно. Просто даже удивительно, как поперло.

– Неужели?

– Ага. Я, правда, еще не совсем въехала в ситуацию. Недели две назад или даже три пришел к нам в офис некий молодой господин.

– Интригующее начало, – заметила Машка.

– Ты меня с мысли не сбивай. Так. О чем это я? Ага, пришел и говорит, что супербайком интересуется и хочет записаться в школу супербайкеров, причем желательно в Испании или в Арабских Эмиратах. Ну мы с Томочкой от супербайка, сама понимаешь, как далеки.

А чтобы записаться в эту школу, надо, во-первых, найти их сайт, а во-вторых, вести с ними переписку на английском, разумеется, языке. Про другие языки и речи для нас с Томкой быть не может.

Английский у нас с Тамаркой замечательный. Средний уровень. Такой уровень называется упрощенно разговорный. То есть объясниться можем всегда, если предварительно хорошенько подумать. А без предварительной подготовки дела идут значительно хуже. Тяжелее.

– Тонь, ты к сути переходи, – не выдержала Машка.

– Я стараюсь.

Тонька повздыхала и протянула руку к булочке. Намазала ее вареньем и задумалась.

– Да ты ешь, не стесняйся, – успокоила Александрову Машка.

– Я не стесняюсь, я страдаю. Булки вредные, но такие притягательные.

– Ешь, тебе еще можно немного. Или нельзя?

Определенно Машка издевалась. Тонька решила, что так переживать нельзя – вреднее выйдет, и принялась за булочку.

– У меня масса тела еще не дошла до критической отметки. Всего-то пятьдесят семь кило.