Лев Куклин: Иван-чай

Просто издали я не узнал владельца, потому что тот был в черной вязаной шапочке, натянутой до самых бровей.

– Немножко не спеши… Поговорить хочу…

Я приготовился к новой неожиданности: голос принадлежал Саше Сарояну.

Впрочем, Саша – это было нечто вроде литературного псевдонима. По документам у нового действующего лица было великолепное царственное армянское имя Арташес, затерянное, как говорится, в смутной мгле веков. Все в партии звали его запросто – Сашей и он сам называл себя только так. И разумеется, – он и не подозревал, что на другом конце света живет его всемирно известный однофамилец, пишущий талантливые и человеколюбивые книги: Арташес Сароян не читал книг Вильяма Сарояна…

А вздрогнул я невольно потому, что этот смуглый, очень красивый, хоть и рано полысевший армянин с раз и навсегда погрустневшими глазами, этот добрый и мягкий даже на первый взгляд человек (а таким он и был в действительности!) – в свое время отбыл срок… за убийство.

Думаю, что в ту пору, о которой идет речь, Сарояну было лет под сорок. Смолоду у себя в горной Армении был Арташес сельским кузнецом. От своего деда и отца он унаследовал не только фамильную профессию, но и фамильную мускулатуру. Силой Сароян обладал прямо-таки феноменальной! Я сам однажды был свидетелем того, как он на спор взял на грудь ось с колесами от товарного вагона!

У нас в партии он работал буровым мастером, с легкостью ворочая обсадные трубы, играючи оттаскивая от устья скважины тяжеленные штанги, свинченные в длинные «свечи», шутя – с руки на руку – перекидывая пятидесятикилограммовые ящики со стальной буровой дробью…

А когда, взмокший после смены, он скидывал неуклюжую коробящуюся спецовку-брезентуху – безупречному рельефу его мышц мог бы позавидовать сам небезызвестный Геркулес, стоящий со своей могучей каменной дубиной в Адмиралтейском саду в Ленинграде…

Уверен безоговорочно, что при надлежащей подготовке из Сарояна мог бы получиться выдающийся тяжелоатлет, если бы не случившаяся с ним житейская трагедия…

Сколько уже лет прошло, как он подробно рассказывал мне об этом, и до сих пор я никак не могу привыкнуть и смириться с тем, – какие же нелепые, по сути, случайности могут исковеркать человеческую жизнь!

…Демобилизовавшись из армии, где он отслужил в десантных войсках, молодой кузнец решил немного встряхнуться после службы и возвратиться в родное село через Ереван.

И тут произошло непредвиденное: на главной городской площади столицы он встретил оставленную им в селе нареченную, которая в нарушение клятвы верного ожидания – шутка сказать! – гуляла под руку с довольно симпатичным и незнакомым Сарояну длинноволосым и модно одетым молодым человеком.

Накаленная долгим ожиданием самолюбивая кровь Арташеса сразу вскипела. Он, как истинный мужчина, не снизошел до разговора с опозорившей его невестой и, перекинув чемоданчик в левую руку, только один раз ударил ее спутника.

Предполагаемый соперник Сарояна, оказавшийся троюродным братом его невесты, с проломленной височной костью скончался по дороге в больницу…

Так и не вернулся кузнец Арташес Сароян к своей огненной работе, так и не увидел свою маму, так и не сыграл шумную свадьбу на всю округу. Ереванский суд квалифицировал содеянное им преступление как убийство по неосторожности. И прямо оттуда, из благословенного южного края, пахнущего виноградной лозой, осененного величественным блеском Арарата, очутился Сароян за Полярным Кругом…

Освободили его, как работящего, дисциплинированного и полностью осознавшего свою вину, – досрочно. Но он не возвратился на родину, считая себя на всю жизнь опозоренным убийством и так – бобылем – вот уже с десяток лет мотался по северным геологоразведкам. С собой он возил несколько необычный багаж: небольшой чемоданчик с бельем и… две гири-двухпудовки…

К водке Сароян не прикасался и это вызывало одновременно и осуждение, и восхищение всех, кто его знал.

И вот такой человек встал перед Васькой Анциферовым, дешевым хвастуном со странной кличкой «Ляпа»…

– Слю-ю-у-шай… – тяжёлым и тусклым голосом, каким – можно себе представить! – говорил бы он при случае возникновения взаимного интереса с мокрицей или вошью, – слю-ю-у-ушай сюда… Ты знаешь, – я человека кулаком ударил, убил… Неосторожность, да? Тебя я больше не ударю… Я осторожный теперь, понял? Кулак жалко… Но если ты эту девушку ещё раз тронешь – будешь совсем бедный. А теперь слюшай сюда: у тебя ноги есть, а?