Виталий Бернштейн - Осень в Бостоне

Поэт вышел на эстраду в ярком малиновом пиджаке и давно не глаженных желтых вельветовых брюках. Над брюками нависал плотный животик. Умные, ироничные глаза прищурены. Городецкий видел поэта въявь первый раз. «Нормальный мужик, – подумал он, – кажись, и выпить умеет, и закусить, и по женской части. А вот что касаемо его поэзии…»

В течение полутора часов Ямпольский читал свои стихи. Интересна была манера чтения. Подвывание, обычное у многих поэтов, читающих стихи, он довел до совершенства – делал его громче или тише, менял скорость. Собственно слова разобрать почти не удавалось. Внезапно в одном месте Ямпольский произнес ясно и обыденно два простеньких словечка: «ебёна мать» – и снова завыл. Затем поэт отвечал на записки. Среди прочих ему был задан вопрос о том, как он относится к творчеству Блока. Видимо, Ямпольскому не раз докучали этим вопросом, он утомленно поднял от записки глаза: «Да не люблю я Блока… Он же принес скулеж в русскую поэзию». Услышав такое, Городецкий сердито засопел – Блок был среди его самых почитаемых.

По окончании поклонники устроили Ямпольскому шумную овацию… Протискиваясь сквозь толпу к выходу, Городецкий придерживал Верочку за кончики пальцев. Она послушно следовала за ним.

– Ну, как впечатление? – спросил Городецкий, когда они выбрались на улицу.

– Мне очень стыдно – я многих слов не разобрала, Ямпольский так своеобразно читает. Он, конечно же, талант. Но называть его величайшим поэтом столетия… Ведь в этом столетии жили Блок, Мандельштам, Пастернак… А вы как думаете?

– Я перечитывал Ямпольского не раз, все старался понять секрет успеха. Cтихотворная техника, конечно, отменная. Но лично меня его стихи оставляют холодным – выстроены от головы, не от сердца. И потом – такое утомительное многословие.

– Но вы же слышали, как аплодировал зал…

– Эх, Верочка, любовь зала переменчива, от моды зависит. Вон как аплодировали когда-то Северянину, «королем русских поэтов» объявили, а что осталось? Время все расставляет по местам… Мне рассказывал приятель, он литчастью в одном провинциальном театрике заведовал. Вы знаете, в тексте пьесы бывают иногда авторские ремарки типа: «Толпа зашумела». Как поведал приятель, статисты, играющие толпу, повторяют при этом быстро и вразнобой – потому и не разобрать – одну и ту же фразу: «О чем говорить, когда не о чем говорить». Боюсь, эта гениальная фраза применима ко многим современным поэтам. К священной жертве их Аполлон не требует, а сочинить что-нибудь этакое хочется. Вот и появляются на свет потоки профессиональной графомании. Не уверен, многие ли из нынешних светил лет через сто сохранятся на небосводе русской словесности. А Блок – он будет… Поживем – увидим.

– Оказывается, вы долго жить собираетесь, – улыбнулась Верочка.

– Человек предполагает, а Бог располагает, – вздохнул Городецкий. А потом тоже улыбнулся. Он вдруг вспомнил, что не далее, как вчера, слышал эту пословицу от Вани Белкина. Но совсем в ином контексте.

Продолжая разговор, они стояли на тротуаре у входа в зал. Только теперь Городецкий заметил: за пару часов, что они провели внутри, улица изменилась. Ее проезжую часть огородили синие барьерчики, возле них кое-где маячили массивные фигуры полицейских.

– Что сие означает? – удивился Городецкий.

– Разве вы не читали в газетах – на сегодня намечен марш борцов в защиту однополой любви. Пойдут и по этой улице.

– А я машину оставил в трех кварталах отсюда, с той стороны, – как же мы до нее доберемся?.. Впрочем, знаете, это и к лучшему. Мое предложение посидеть в ресторане вы позавчера отклонили. Вон там видите небольшое кафе – хотя бы мороженым могу вас угостить?.. Заодно и этот «марш энтузиастов» переждем.

В чистеньком кафе было малолюдно. Они сели за столик у окна, из которого хорошо просматривалась улица. Мороженое, вроде бы, Верочке понравилось. Городецкий исподтишка поглядывал, как ладно она орудовала ложечкой, не торопясь, не жадно, снимала с нее пухлыми губами кусочки мороженого. На коже ее рук проступали кое-где коричневые пятнышки, что появляются обычно с возрастом. Но движения рук были ловкими, молодыми.

– Верочка, а какие-нибудь стихи вы наизусть помните? – спросил Городецкий.

– Конечно. Я ведь в прежней жизни литературу старшеклассникам преподавала. Если сама стихотворения наизусть не знаешь, как можешь требовать этого от ученика? Да к тому же любимые строчки хочется всегда при себе носить.