Алексей Фомин - Затон

Может, ну его, этот твой пароход? Оставайся, я отпуск возьму… – После возвращения из командировки он умудрился выбить из начальства три дня отгулов, которые они провели вместе, не разлучаясь ни на секунду. – Пароход поедем искать в следующем году, а пока это… ну… как его… со мной тебе все-таки спокойней будет. А за это время маньяка твоего возьмут…

Генка, – засмеялась она, – это ты так меня замуж зовешь?

Ну, да, – согласился он. – Вроде того.

Ты ж сам говорил, что у тебя только два выходных в месяц. Ну, какой из тебя муж? Да и у меня работа… – Она чмокнула его в губы. – Пока, Генка. – И убежала от него вверх по трапу.

Поиски «Св. Анны», которыми она занялась, как бы, между прочим, теперь захватили ее целиком, и даже киллер, повсюду преследующий ее, провалился куда-то на периферию сознания. Последние три ночи, каждый раз, когда Генка засыпал крепким сном счастливого человека, к ней заявлялась Нюточка, и они подолгу обо всем беседовали, в том числе и о Генке. Правда, в первую ночь они обе были несколько смущены необычными, так сказать, обстоятельствами встречи, но через несколько минут общения уже забыли и думать об этом. Ну, мужчина… Что ж, они, чай, обе не барышни, а взрослые, зрелые женщины.

Общение с Нюточкой помогло ей избавиться от этого противного липкого страха за свою жизнь, терзавшего ее последнее время. Да, разумную осторожность соблюдать необходимо. Да, какие-то неудобства и небольшие проблемы вполне возможны. Но, в целом, как показалось Анне, Нюточка уже вполне овладела ситуацией, сумев поставить под свой контроль действия таинственного убийцы. И события в Самаре подтвердили это. В первом случае, она просто-напросто заперла его в лифте, а когда тот попытался выбраться, устроила короткое замыкание и небольшой пожарчик. В следующую ночь он направился в номер Анны по черной лестнице, где Нюточка совершенно запутала его. Он никак не мог найти четырнадцатый этаж. Довершил же дело Генка. Анна была довольна, хотя, конечно же, немножко сожалела о том, что Генка, по незнанию, отправил этого мерзкого типа в больницу, а не в милицию.

Спорым шагом (насколько позволяла тяжелая сумка) Анна дошла до здания аэропорта, нигде не задерживаясь, пересекла зал прилета и, выскочив на привокзальную площадь, сбросила сумку первому же подбежавшему к ней таксеру.

В город, – скомандовала она, устроившись на заднем сидении.

Куда в город-то? – попробовал уточнить у нее водитель.

В гостиницу. В приличную. Желательно, в самую приличную. Только быстрее, пожалуйста, – раздражилась она. – Кондиционера у вас, конечно же, нет.

Водитель шмурыгнул носом, выразив тем самым целый спектр эмоций, адресованных привередливой пассажирке.

Ниче. Счас поедем, прохладней станет.

Они крутнулись по площади и выбрались на шоссе. В открытые окна хлынул горячий воздух. Прохладнее от этого не стало, а Анна почувствовала себя пирогом, который переместили из обычной печи в плиту с принудительной конвекцией. В Самаре несколько дней назад тоже было не холодно, но здесь творится просто-таки черт знает что. «Настоящая Гиза, – вспомнился ей Египет. – Гумрак. – Прочитала она на придорожной табличке. – И названия здесь какие-то… нерусские».

Что это за запах такой странный? – поинтересовалась Анна, ощущая необъяснимое беспокойство от того горьковато-пряного духа, которым был обильно напоен горячий воздух.

А вы откуда? – ответил вопросом на вопрос водитель.

Из Нижнего Новгорода, – соврала она. Слегка попутешествовав по родной стране, она поняла, что слово «Москва» не самое любимое у жителей провинции.

Это степь так пахнет, – пояснил он. – Полынь, чабрец, травка там всякая… В старину говорили – это запах воли.

«Философ доморощенный… – подумала она. – Лучше бы кондишн в машине установил».

Гостиница оказалась вполне пристойной, и даже кондиционер в номере наличествовал. Понежившись под прохладным душем, Анна вновь ощутила себя цивилизованным человеком. Выходить из номера не хотелось, но до наступления вечера было еще далеко, и можно было попытаться сделать еще сегодня какие-нибудь дела.

Собрав волю в кулак, Анна буквально силком вытолкала себя из прохладного гостиничного рая на раскаленный противень асфальта. По уже сложившейся традиции поиски она решила начать с речного вокзала. Но здесь ей не повезло. Стоило ей завести разговор и помянуть о 1918 годе, как все делали большие глаза и шарахались от нее, как от зачумленной. В конце концов, какая-то сердобольная тетечка ей объяснила: «Какие документы? Какие архивы? Во всем городе вы не найдете ни одной бумажки старше сорок третьего года. Единственное место, где вы можете попытать счастья – музей обороны Царицына».