Нина Орлова-Маркграф - Хочешь жить, Викентий?

— Деточка, — виновато улыбнулась Ольга Ивановна, — опять я тебе сделаю бо-бо. Подними чуток рубашку.

— Да ерунда, Ольга Ивановна, — успокоила ее Сашура, придерживая край больничной сорочки у бедра, чуть повыше места инъекции.

Ольга Ивановна ввела новокаин.

— Ну всё, приступаем, — сказал Олег Иванович.

Ольга Ивановна промыла шприц, бросила его в стерилизатор и надела перчатки. Приоткрыв салфетку со стерильным инструментом, выбрала большую острую инъекционную иглу и легко воткнула ее в обезболенный участок бедра. Она ловко подцепила острием иглы поверхностный слой кожи и приподняла его в виде конуса. Олег Иванович срезал скальпелем округлый лоскутик, тоненький до прозрачности. Ольга Ивановна быстро переложила его на шпатель и пересадила на гранулирующую поверхность раны.

— Так, Александр, надевай перчатки, бери иглу.

Я надел перчатки, и Ольга Ивановна, ободряюще улыбаясь, передала мне иглу.

— Колокольчик, надеюсь, не против нового ассистента? — спросил Олег Иванович Сашуру. Он бросил скальпель в лоток с грязными инструментами и взял простое лезвие от безопасной бритвы. — Все же лезвием мне срезать удобнее.

— Саня мой самый лучший друг, — ответила Сашура. — После новокаина, конечно.

— Приподнимай, — сказал Олег Иванович, когда я проткнул кожу иглой.

Я послушно собрал кожу в маленький конус, и Олег Иванович лезвием подсек ее. Я уже хотел перенести его на шпатель, но Олег Иванович махнул рукой:

— Не надо шпателя. Это Ольга Ивановна привыкла так. Переноси прямо с иголки, клади рядом с предыдущим лоскутом. Полсантиметра отступи.

Я уложил лоскуток куда было велено, и он послушно улегся рядом с предыдущим.

— Порядок. Работаем дальше.

Я заработал уверенней, без дрожи поддел иглой очередной кусочек кожи, и снова все получилось хорошо — не зря я столько раз присутствовал на пересадках у Олега Ивановича.

Ольга Ивановна отошла от нас, занялась своими делами.

— Дальше! — скомандовал Олег Иванович.

И я снова воткнул иглу в поверхностный слой кожи.

— Ох и прочно заштопал я твою голову, Колокольчик! — похвастался Олег Иванович, любуясь на свою работу.

— Красиво! Наверное, художественной штопкой, — поддакнула Сашура, сама любившая пошутить.

— Это Александр художественной, а я так, крестиком, — заскромничал Олег Иванович.

— Крестик — это вышивка, а не плотная штопка! — возмутилась Сашура. — Вы мне там наделаете!

Я был так сосредоточен и так боялся оплошать, что даже не поучаствовал в их шутливой перепалке.

Наконец Олег Иванович кинул лезвие в лоток.

— На сегодня всё.

Я туда же кинул иглу и снял перчатки.

— Оля, повязку! — крикнул Олег Иванович.

Ольга Ивановна оторвалась от своих стерилизаторов. Сначала она укрыла всю голову Сашуры тонкой клеенкой с дырочками: через нее удобно наблюдать, как идет процесс заживления, и она же нужна для стока отделяемого, если таковое имеется. Сверху Ольга Ивановна аккуратненько, можно сказать даже красиво, наложила повязку. Мастерица!

— Всем спасибо. Александру даю два дня выходных. С Игорем Владимировичем сам договорюсь, — сказал Олег Иванович.

Я повез Сашуру в палату.

— А вы с Промокашкой скорешились.

Я помог Сашуре перейти с коляски на кровать.

— Тебя, Саня, никто не заменит… — вздохнула Сашура. — Но Нелли — ну такая девчонка удивительная! Она будет моей подругой на всю жизнь!

Было одиннадцать утра, когда я наконец вышел из больницы на вольный воздух. Два выходных! Счастью мешал только осадок из-за того, что я так несправедливо обидел Промокашку.

Свернув на боковую тропку больничного сквера, я нырнул в заросли акации, пролез через дыру в заборе и пошел к автобусной остановке. Около остановки, как всегда, сидели на чем придется — в основном на перевернутых фанерных ящиках, — цветочницы-бабульки, обставившись трехлитровыми банками, бидонами, ведерками с тюльпанами и сиренью. Я вдруг вспомнил, как однажды — мне было тогда лет двенадцать — отец вручил маме букет в будний день ни с того ни с сего.

«Что это он с цветами пришел?» — удивился я.

Мама засмеялась и сказала:

«Вину заглаживает».

— Молодой человек, смотри, какие тюльпа-а-а-ны, смотри, какие буто-о-о-ны, свеженькие, огненные, алые! — запела бабуля, заметив, что я приостановился.

Она резво вскочила с перевернутого ведра и принялась выбирать из бидона самые отменные экземпляры цветов, складывая их вместе.