Нина Орлова-Маркграф - Хочешь жить, Викентий?

С другой стороны коридора к сестринскому столику неслась палатная медсестра Тамара Сергеевна.

— Где Олег Иванович? — поздоровавшись, спросил я.

— В палате у ожогового Кудимова, — ответила сестра и плюхнулась на стул. — Подключайся, Санечка, быстрей: жарко нам сегодня будет! Я замучилась капельницы ставить. — Она вытерла со лба пот, сдвинула белесые кустики бровей и сама себя спросила недоуменно: — И чего я убиваюсь? Хоть бы платили хорошо…

Из приемного покоя прибежала санитарка Мариша.

— Больного принимайте! Ваш, ваш, переломанный.

— Началось!.. — проворчала Тамара Сергеевна. — А еще вся ночь впереди. Кто? С чем?

— Парень. Упал на каменный бордюр. Перелом ребер.

— Откуда он грохнулся, сердешный?

— Вот именно, что сердешный. В женское общежитие к своей девчонке лез.

— Да-а… Запрещают парням в женское общежитие ходить. А толку? — раздумчиво покачала головой Тамара Сергеевна. — Оно ж природа…

— Ребра… — поморщился я. — Крайне неинтересный случай.

— А тебе бы перелом позвоночника с разрывом спинного мозга! — возмутилась Тамара Сергеевна. — Ой, накаркаю! — закрыла она рот ладонью. — Иди, Саня, забирай его, в пятьдесят вторую положим.

Я спустился в приемный покой, поднял на лифте нашего Ромео с переломанной грудной клеткой, довел до пятьдесят второй палаты.

— Вот твоя кровать, устраивайся полусидя, и поменьше движений, — наставлял я его.

Ромео с яростью плюхнулся на кровать и вскрикнул:

— Да что ж так больно-то!

— Перелом ребер — штука болезненная, но, если не повреждены легкие или плевра, неопасная. Зарастет, короче.

Ромео осторожно устроился на кровати.

— Дышать шибко больно.

— Ничего, сейчас сделаем обезболивающее, успокоительное, поспишь чуток.

Ромео, как ему и полагалось, был бледен, красив и несчастен. Еще бы! Вместо свидания — пять сломанных ребер!

Я вышел из палаты и увидел, что Тамара Сергеевна с поста изо всех сил машет мне рукой. Я поспешил к ней.

— Ты подумай, Саня! Девушку с сотрясением привезли.

— Эка невидаль!

— Да ты послушай! У лифта трос оборвался, и при таком падении она всего-то сотрясение получила!

— А вам бы перелом позвоночника с разрывом спинного мозга! — сказал я, один в один скопировав ее интонации.

Тамара Сергеевна засмеялась.

— Мне бы чайку да грелку к ногам! Ноги гудут. Иди в приемный покой, на коляске ее привезешь.

Я побежал на первый этаж, в приемный покой. На кушетке сидела девушка: волосы собраны в куцый хвостик, глаза круглые, птичий клюв вместо носа. Филин какой-то. Сестра протянула мне историю болезни. Я взглянул и прочитал: «Филина Татьяна Аркадьевна». Правильная фамилия.

— Татьяна Аркадьевна, поехали, — сказал я.

— Куда это?

— В отделение. Лечиться будем.

— На этой? — брезгливо поморщилась Филина.

— Да, на коляске. Сотрясение у вас, мозгу нужен полный покой.

— Слышь, не гони лошадей, — раздраженно сказала по дороге моя пассажирка.

— Что-то не так?

— Ага. Тошнит. И голова кружится сильно.

— И должно тошнить, — в тон ей ответил я, — сотрясение же. Повезло: даже ни одного перелома.

— Это еще неизвестно. В момент удара меня как молнией боль пронзила, от затылка до ступней.

— Олегу Ивановичу все подробно расскажешь.

— Ну всё, поехали! — приказала Филина.

— Не понукай — не запрягала.

— Как же — не запрягала? А кто везет?

Молча заехали мы в отделение.

— Девушка поступила! Это хороший знак! — сказал Олег Иванович, подходя к нам и напевая: — «Ах, зачем эта ночь так была хороша-а!»

Написав столбик назначений в историю болезни, он принялся наставлять медсестру:

— Назначения выполнять неукоснительно, Тамара Сергеевна, слышишь? Постельный режим — в постели лежим! Трясения тут на семь баллов!

— А то я не знаю! — огрызнулась Тамара Сергеевна. — И не пойте вы про эту хорошую ночь — накли́каете!

— Вот! Смотри, Саня, что я терплю! — изобразив обиженного начальника, пожаловался Олег Иванович. — Грубят, рот затыкают. Мягкий я потому что. Вот станешь заведующим, в ежовых рукавицах своих держи!

И пошел в кабинет — «переживать» обиду.

А дальше пошли черепа! Перелом основания черепа, перелом затылочной кости черепа, перелом с повреждением мозговой оболочки, перелом с сотрясением мозга. Удар тупым предметом, удар острым предметом — вот и вся история перелома.

В основном это были кадры, которые, крепким спиртным отметив победу, подняли свой боевой дух и в заварушке получили по голове. Олег Иванович разглядывал рентгеновские снимки черепов, осматривал поступивших «бойцов», как он их называл, все время напевая: «Ах, зачем эта ночь…»