Марти Леймбах - Дэниэл молчит

Однако Стивен ни словом не обмолвился о Пенелопе, как не упомянул о том, что квартиру они купили вместе, или о том, что их отношения рухнули с появлением в университете представителя элиты французских этномузыковедов. Доктор Жак-Пьер Деверо, всемирно известный эксперт по азиатскому идиофоническому звуку, умыкнул Пенелопу из-под носа у Стивена, отправившись с ней на изыскания в Таиланд. Меня же Стивен скромно пригласил в Хэмпстед-Хит, где, сидя на лужайке, мы любовались фейерверками.

— Твои восемь дисков на острове? — поинтересовался он.

Я представления не имела, о чем речь, поскольку тогда еще не слышала о шоу на Радио-4, где у знаменитостей спрашивают, какую музыку они взяли бы с собой, случись им попасть на необитаемый остров. И конечно, я не догадывалась, что это не столько вопрос, сколько приглашение выказать остроту ума и глубокое понимание классической музыки.

— «Петя и Волк»… — Больше ничего на ум не шло.

Стивен растянулся на подстилке, пристроив подбородок на сцепленных ладонях. Фейерверки расцвечивали ночное небо, и по лицу Стивена метались блики. Он казался жрецом примитивного племени. Услышав, что мне больше нечего добавить к своему выбору музыки, он устремил взгляд на озеро, как-то внезапно и резко поскучнев. Я далеко не глупа. Могла бы по одной этой смене настроения сообразить, чего ждет Стивен от женщины. Чтобы развлекала его, как было принято во времена Эдварда, — приятная беседа, знание истории, виртуозная игра на фортепиано плюс, желательно, на арфе. Иными словами, мне следовало сообразить, что я ему не пара, какого бы высокого мнения он ни был о моих ногах. Я же лишь пожала плечами, дунула на одуванчик, послав крохотные зонтики в сторону Стивена, и заявила, что предпочитаю музыку морских раковин и русалок, ревущих китов и лопочущих дельфинов. И разве необитаемый остров — не симфония сам по себе, если там рождаются все эти звуки, не говоря уж о непрестанном плеске волн о скалы и ласковом шелесте прибоя?

Похоже, ответ доставил ему удовольствие. Стиснув мою лодыжку, Стивен притянул меня к себе, поцеловал и назвал прелестью.

Могу лишь догадываться, что ответила бы на такой вопрос Пенелопа.

— В этом причина ваших тревог? — спросил Джейкоб. Его глаза в полумраке кабинета казались очень большими и абсолютно круглыми. Кожаное кресло поскрипывало под его весом, когда он наклонялся ко мне. — Вас беспокоит эта женщина? Пенелопа?

Я мотнула головой, не понимая, зачем вообще тратила его время на рассказ о Пенелопе. Точнее, свое время.

— Тогда, быть может, поговорим о том, что у вас на самом деле происходит?

— Я не знаю, что происходит.

Чтобы мой сын был рядом, мне нужно самой найти его, подойти к нему, взять за руку.

В залитой солнцем гостиной Дэниэл лежал ничком на полу и методично бил ногами по балконной двери, запустив пальчики обеих рук внутрь подгузника. Он отказывался отвечать или хотя бы смотреть на меня, а моих слов будто и не слышал. Кажется, он делал это нарочно — отворачивался от меня, смотрел куда угодно, только не на мое лицо, не в мои ищущие его взгляда глаза, не на мои губы, складывающиеся в слова, которые я умоляла его повторить.

— Мама, — твердила я в надежде, что он хотя бы попытается повторить.

Эмили, глядя на брата, укоризненно поджала губы, а тот уже отпихивал меня, решив, что если колотить ногами дверь нельзя, то лучше убежать в другую комнату.

— Скажи «мама», Дэниэл! — строго потребовала Эмили.

Он даже остаться с нами не захотел — вывернулся из моих рук и начал карабкаться наверх. Солнечный лучик брызнул снопом разноцветных искр на стену, и Дэниэл взобрался на спинку дивана, чтобы попробовать на язык красочные блики.

— Я записала Дэниэла на прием к специалисту по слуху, — сообщила я Стивену. — Так что поход в школу придется перенести.

Стивен ужинал на кухне, проглядывая «Файнэншиал таймс». Он тряхнул газетой, чтобы разгладить сгиб, поднял на меня глаза и вновь уткнулся в статью.

— Это привилегированная школа для девочек, и там всего два места, — наконец отозвался он.

Раз он не желает на меня смотреть, решила я, то и ответа не дождется. По крайней мере, вслух ничего не скажу. Я пожала плечами, вскинула брови, наклонила голову к одному плечу, затем к другому — словом, изобразила раздумья над его информацией. Погруженный в новости финансов, ни одного из моих красноречивых жестов он не видел, однако минуту спустя отложил газету и со вздохом скрестил руки на груди.