Марти Леймбах: Умереть молодым

Гордон наконец появляется на пороге дома, принадлежащего его матери. Захлопнув дверь веранды, роется в карманах – ищет ключи от своего «меркурия». Ему и в голову не приходит, что я сижу в машине неподалеку от его дома и наблюдаю за ним, слушая по радио концерт бит-группы: он не знает, что поднялась я ни свет ни заря только ради того, чтобы посмотреть, чем занимаются такие люди, как Гордон, в половине восьмого утра. В приемнике гремит «тяжелый рок» – в «христианском» варианте. Певец с раздражающим упорством повторяет: «Христос любит тебя». С жадным любопытством вглядываюсь в Гордона: какое выражение лица, какие движения у человека, который всего сорок пять минут назад открыл глаза. Вот он приближается к запертой машине, возится с замерзшим обогревателем лобового стекла.

На нем синие джинсы, свитер с эмблемой джаз-фестиваля, ботинки с кожаными шнурками; пуховик расстегнут. В зимней одежде он кажется еще крупнее. Быстрыми движениями счищает иней с лобового стекла. Стоит у дверцы машины на фоне своего дома, так, словно сошел со страниц фоторепортажа о жизни простых людей в Новой Англии, – эталон добропорядочной, нормальной жизни; и я благодарна ему за то, что он такой. Занеся одну ногу на коврик у сиденья водителя, Гордон кричит: «Тош, Тош, ко мне, собачка!» – и ждет Тош, которая несется по лужайке к нему. Собака вскакивает на переднее сиденье, а Гордон, посмотрев сначала на часы, потом – на дом, поспешно возвращается к двери веранды и скрывается в старом особняке, построенном в колониальном стиле. Вокальная группа в радиоприемнике надрывается: «Господь вездесущ. Он всегда рядом с тобой», – а мы с собакой Гордона с любопытством взираем друг на друга в боковые стекла машин…

Совершенно ясно, что Тош обнаружила мое присутствие, – верный признак того, что вскоре меня заметит и Гордон. Тош принимается лаять; из закрытой машины до меня доносятся хриплые завывания, вижу затуманенное дыханием Тош стекло и ее гладкие, торчком стоящие уши. Собаке хочется поиграть. Тош узнала меня, потому что на прошлой неделе мы с Гордоном брали ее на берег моря, и сейчас ей, вероятно, кажется, что явилась я сюда исключительно за ней, чтобы она снова могла возиться в сыпучем песке и доставать из океанского прибоя теннисный мячик.

Лучше не смотреть на нее; выключаю приемник и растягиваюсь на переднем сидении, пережидая, пока Тош не перестанет лаять. Появляется Гордон и успокаивает собаку; а я думаю о том, какой у него убаюкивающий голос – его звуки безотказно действуют даже на сбитую с толку немецкую овчарку.

Гордон уговаривает ее: «Что с тобой, Тош? Хорошая девочка, ложись, вот так…» – звуки его голоса производят магическое действие. Чувствую, что и у меня на душе становится спокойнее, будто он обращается ко мне, будто меня зовут Тош, а не Хилари; прижимаюсь щекой к виниловому покрытию сидения, ласковый голос Гордона навевает дремоту. Вновь и вновь пытаюсь разобраться в себе: зачем шпионю за ним, что пытаюсь выяснить и ради чего выбралась в такую рань из постели, – неужели только ради того, чтобы подсмотреть, как этот человек пройдет пятьдесят ярдов от своего дома до машины?

Веду себя так не потому, что рехнулась, и не потому, что влюблена в Гордона. Конечно, любопытно увидеть его с еще опухшими от сна глазами, с влажными волосами, зачесанными назад, – но существует и более простой способ узнать, как выглядит утром мужчина. Может, просто мне хотелось начать день, увидев человека иного склада, чем мы с Виктором; человека, чья жизнь катится гладко, как по рельсам; человека, который с удовольствием живет в этом городе, приехал сюда, в Халл, штат Массачусетс, по доброй воле и спокойно, без происшествий, уедет отсюда.

До меня доносится ласковый голос Гордона, потом дверца захлопывается, наступает тишина. Слышу, как он заводит машину, включает первую передачу, переключает на вторую. И, не поднимая головы, по шуршанию шин, догадываюсь, что Гордон уехал.

Наверное, всем нам случалось совершать, казалось бы, незначительные поступки, которые круто меняют течение нашей жизни, направляя ее поток по новому руслу. Если бы я не откликнулась на объявление в газете, случайно попавшееся мне на глаза, то не познакомилась бы с Виктором, не влюбилась бы в него и не приехала бы в Халл. И не встретилась бы с Гордоном. Может, повстречала бы другого парня, влюбилась бы в него, а у него оказалась бы собственная ферма в Вайоминге, где он разводил бы лошадей, и жила бы я сейчас там.