Джеми Аттенберг - Время повзрослеть

— Я и не говорил, я и не мог, и не стал бы, — ответил он.

— Действительно, самая депрессивная вещь из всех, которые я когда-либо видела в своей жизни, — сказала моя коллега Нина, рассматривая его картину на веб-сайте галереи.

— В ней много интересных текстур и слоев, — сказала я в ее защиту. — Ты просто не видела ее вблизи.

— Избавь меня от этого. — Потом она добавила: — Я не говорю, что она плохая.

— Ну да, — кивнула я.

— Просто она депрессивная, — сказала Нина.

Через неделю Мэттью пригласил меня на ужин в свою квартиру. Я написала ему сообщение и спросила, взять ли что-нибудь с собой. Он ответил: «Только себя». Через час он спросил, не могу ли я купить бутылку вина. Еще через пятнадцать минут он написал: «И, может, хлеба?» Я взяла бутылку дорогого каберне и огромную буханку дрожжевого хлеба — из расчета, что мы не съедим ее всю за один раз и у него останется немного на обед. Также я принесла маленькую бутылку бурбона и круг козьего сыра. И плитку черного шоколада. Все это я хотела бы съесть, и всего этого, как я знала, у него не было.

Мы ели все, что я принесла, а еще разные овощи, которые он получал по программе «Си-эс-эй» [14] CSA («Community Supported Agriculture» («сельское хозяйство, поддерживаемое обществом»)) — программа, участник которой покупает долю в урожае фермерского хозяйства в начале посевного сезона, а в период сбора урожая каждую неделю получает свою часть овощей и зерновых культур. ( Примеч. пер. ) как долю от урожая фермерского хозяйства. Один овощ оказался очень твердым. Мы жевали его, и жевали, и жевали.

— Что это за фиолетовый овощ? — спросила я.

— Даже не знаю, — вздохнул он. — Я пытался угадать, как приготовить его. Хотел использовать остатки своей доли от урожая. В рецепте речь шла о баклажанах. Нужно было просто купить готовые, но сейчас я на мели.

— Я знаю, что ты на мели, — сказала я тихо.

Он вдруг встал, подошел к морозильной камере и драматическим жестом распахнул ее. Морозильная камера была заполнена контейнерами «Таппервэр» [15] «Таппервэр» — американская компания по производству емкостей для кухни и быта. ( Примеч. пер. ) . Он рассказал, что готовит все, что остается в конце каждой недели, и замораживает на потом.

— Экономненько, — сказала я.

— Я доедаю последние овощи, — пожаловался он.

— Я могу принести баклажаны, — предложила я. — В следующий раз беру их на себя.

— Есть ли другой способ не умереть с голода? — спросил он.

— Да ладно тебе, присядь, — сказала я. — Мы так хорошо сидели.

Не выношу, когда мне портят аппетит. Я спала со многими мужчинами, не просите меня назвать их имена, но я не могу есть что попало. «Не нужно шутить с моей едой», — хотелось ему сказать.

— Иди сюда, детка, — произнесла я вместо этого.

Я поцеловала его, а он — меня, мы смеялись и были очень близки, и в тот момент я была глубоко убеждена, что могу примириться с его тараканами. Я рассказала ему о своей семье, о том, как в детстве мама готовила нам рис с бобами и называла это блюдо «мексиканская ночь», говорила, что у нас фиеста, за столом учила нас испанским словам и включала фламенко.

— Но на самом деле мы ели рис с бобами, потому что у нас не было денег.

— И тебя это не беспокоит? — спросил он.

— Не-а, — ответила я.

— Тогда давай доедать, — предложил он.

Но вместо этого мы занялись сексом, и в этот раз он был еще глубже и ближе, как будто он забрался в мое лоно и укрылся там в безопасности. Я держала его лицо в ладонях, и мы молча смотрели друг на друга, комната сжималась вокруг нас, я чувствовала это, мир становился теснее, и в нем остались только я и он, соединенные физически, близкие настолько, насколько это возможно. Вспоминать противно.

Утром мы лениво разговаривали друг с другом, как друзья, вспоминая былые времена, наверстывая прошедшие годы. Мэттью спросил, что случилось, когда я бросила учебу. С ним было приятнее говорить об этом, чем с кем-либо другим, лучше, чем с психотерапевтом, лучше, чем с кем угодно из моих нью-йоркских друзей, потому что он был там, даже если и не знал, что случилось.

— Я тогда так ничего и не понял, — сказал он. — Ты была, а потом исчезла.

— Моя наставница бросила меня, — произнесла я.

Она разбила мне сердце. Не мужчина высосал из меня жизнь. Женщина.

— Я помню ее, — сказал Мэттью. — Она до сих пор там работает. Она работает там всю жизнь.

— Она все еще великолепна, — защищала ее я, невзирая на рану, которую она нанесла мне. — Я видела одну из ее работ на выставке прошлым летом.