Елена Стяжкина - Фактор Николь

Катя меня убьет, если увидит, что я знаю такие слова. Но было как было. Почтальонша сказала:

– Иди на хуй!

– Как? – задохнулся Андрюшечка.

– Как все, придурок, – сказала почтальонша.

Дальше (она сама рассказывала Тамаре Ивановне) почтальонша сообщила Андрюшечке, сколько ему лет. Он не поверил. (Когда мне будет пятьдесят, я тоже не захочу в это верить.) Потом эта злая женщина спросила, сколько лет трудового стажа имеет «это чувырло». «Чувырло» сказало, что это не имеет значения, но их, этих лет, целых пять. «Обалдеть!» – сказала почтальонша (только в более грубой форме). Андрюшечка обиделся и сказал, что Костик всегда списывал у него лекции по анатомии. И если бы не он, Андрюшечка, с его красивым, округлым, каллиграфическим почерком, то Костик никогда бы не стал тем, кем стал. И что котлеты есть лишь малая толика того, чем Костик может ему отплатить. Тем более что мама Андрюшечки, когда была жива и заведовала кафедрой фармакологии, кормила и Костика, и Катю борщом и никогда не попрекала куском хлеба. Когда Андрюшечка сделал паузу (наверное, чтобы набрать в грудь воздуха), почтальонша снова сказала свое короткое и емкое, за повторение которого Катя меня убьет.

Но Андрюшечка не сдался и в «третий раз закинул невод». И теперь он – почтальон. Практически самостоятельно обслуживает два участка. Но трудовой стаж ему не идет. Потому что кто-то опять украл у Андрюшечки паспорт, а на всех вновь сделанных фотографиях он получается некрасивым и на себя не похожим. Тамара Ивановна думает, что он просто стесняется быть почтальоном. И поэтому – паспорт.

И Рей. В свободное от газет время Андрюшечка работает у Рея натурщиком. Скоро весь мир его узнает в лицо или по фигуре. Или по тени, которую эта фигура еще отбрасывает. Как раз сейчас Рей работает над инсталляцией. Название ее еще не придумано.

С Днем Рождения, Господи.

Понимаю, что мой голос сейчас сильно диссонирует и нагло выбивается из хора тех, кто пришел в храмы, чтобы Тебя поздравить. Но у меня обстоятельства, Господи.

И нет другого выхода.

Я впадаю в ересь, я впадаю в грех, но у меня нет иного способа, чтобы поздравить Тебя…

И я ничем не отличаюсь от миллионов других, которые в открытки с поздравлениями вкладывают длинные списки просьб.

Хотя – отличаюсь. У меня только одна. Просьба – только одна.

Я хочу, чтобы он выжил. И всё.

Я не плачу, Господи, а то, что ты видишь на моем лице, – издержки погоды. И возраста. И образа жизни. Впрочем, ты же все-все обо мне знаешь.

Мне просто нужно сказать Тебе правду. То есть – себе. То есть – нам.

Прости меня… В такой день я отвлекаю Тебя от главного… Хотя за две тысячи два года Ты, наверное, привык. Но просить подарки у именинника – это так неприлично. Прости меня…

Но я хочу, чтобы он выжил. И всё.

Я сижу на дерматиновой кушетке в не очень светлом коридоре, и мимо меня носится то ли Дед Мороз, то ли Санта-Клаус – не важно. Знаешь, Господи, в нашей стране они теперь начинают носиться с середины декабря и заканчивают на всякий случай Твоим Крещением. Хотя, казалось бы, кто они Тебе?.. Просто есть, наверное, такая работа – Дед Мороз. Один месяц в году. И что с них возьмешь? В больницах тоже жизнь, и врачи – тоже люди, и вообще, сегодня все хотят праздника. И мы не в платной клинике. У нас – неотложное состояние, подобранное прямо с улицы. С места аварии. Ты знаешь. А Дед Мороз – нет.

Он предлагает мне «обмыть» Твое Рождение. Богохульник, наверное. Или просто ему неведомо, что он вмешивается в наш разговор, что вот сейчас Ты можешь обидеться и отвлечься и тогда…

И что тогда? Сбудется извечная мечта деловой женщины: избавиться от мужа, который похож на чемодан без ручки – нести тяжело и бросить жалко.

Неужели я так о нем говорила? Или думала? Неужели?!!

У меня есть подруга. Она банкир. Волевая, решительная, как говорили у нас на родине – «ховайся». На другие языки это не переводится, а Тебе, Тебе одному все понятно и так – без перевода. А муж у нее… Просто муж, и сказать больше нечего. А она его любит и не стесняется.

А я – стеснялась. Ужасно! Сильно-пресильно! Я стеснялась, особенно на людях, так сильно, что мне хотелось зажмуриться, схватить его за руку и убежать из всех тех мест, где он был просто «муж госпожи N».

Я же… Я же выходила замуж за инженера. Он брал в жены товароведа. Со средним специальным образованием. Его мама была недовольна. Торговка – это не интеллигентно.