Елена Стяжкина - Фактор Николь

Мне бы очень хотелось быть смуглой. И леди. Многие считают, что леди из меня все-таки получилась. А загорать – вредно.

«Все бабы – дуры». А я – баба. И поэтому мне кажется, что меня есть за что поздравить с 8 Марта.

Whiskykvas (whiskykvas) wrote

@ 2030-05-09 8:23 РM

Доктор сказал, что я могу тебе ответить через два месяца. Два месяца прошло, а наш воз и ныне там.

Но если ты хочешь ребенка, то я не возражаю. Доктор… Кстати, как тебе этот новый врач? Мне кажется, что он еврей. И я ему почему-то доверяю.

Так вот: о ребенке. У нас может быть ребенок. Не братик и не сестричка. Моя мама никогда на это не согласится. Но наш собственный – вполне.

В народе, сказал врач, считается, что рождение детей хорошо лечит психические расстройства. В каком народе? В чьем народе?.. Это, наверное, не важно.

Важно, чтобы ты знала: я согласен. И мы приступим к этому, как только ты вернешься.

Я думаю, что это будет осенью.

Лето. Его наступление я, как обычно, пропустила. У нас такие погоды, что пропустить несложно. В первые недели весны обычно идет снег. Идет манифестированно, как психопат. Или как демонстрация трудящихся. А потом сразу жарко. Между весной и летом нет границы. Между средой и четвергом тоже нет. И я честно не различаю те дни недели, в которые у меня «окна».

«Окна» – это когда нет занятий в институте. Библиотечные дни. Я не хожу в библиотеку. Мне там грустно. И я боюсь, когда все разговаривают шепотом. Понимаю, конечно, что все или почти все авторы – умерли. И поэтому надо вести себя тихо и скорбно. Понимаю, но боюсь.

У Гриши теперь квартира. У Миши – невеста. Но у меня, у Ромы, у профессора Кривенко, в нашей общей педагогической науке ничего не изменилось.

Тридцать процентов населения Европы не болели чумой. Не заражались, хотя пили воду из тех же колодцев и ели кашу из тех же тарелок. Так что не вижу ничего странного. Тем более что вирус, который распространила Николь, – скорее всего не чума. Что-то другое. С меньшим радиусом поражения. Но тоже с необратимыми последствиями.

Хотя Марина считает, что все наоборот. Что это не вирус, а вакцина. И что Гриша и Миша – выздоровели.

Марина (ранее Кузя) считает, что когда человеку больно, тревожно и некомфортно – это и есть здоровье. Она говорит, что я тоже очень близка к выздоровлению. Сама Марина готовится к полной и окончательной выписке: она смеется значительно чаще, чем плачет, и вовсю собирает справки.

Ее Рома так и не вернулся. (Я его ненавижу. Чувство чистое, острое и без смягчающих обстоятельств.) Не вернулся, и моя Марина (ранее – очень и очень Кузя) уезжает на практику. В Сиэтл.

– Что делать в Сиэтле русскоязычному психологу? Что? Кому ты там нужна? – кричу я собственной подушке. (Наволочка с черными лилиями. Я потом ее выброшу, потому что лилии – зло. И это, вероятно, из-за них я так сильно вышла из душевного равновесия.)

Мне не с кем поговорить об этом Маринином финте ушами.

Но есть кому написать.

Считается, что я пишу жениху Николь. Считается, что он мне отвечает, думая, что отвечает ей.

Зачем?

В лексической структуре Николиной жизни этот вопрос отсутствует или закодирован. Мы уже обсуждали с тобой, Кузя, что Николь – стихия. И у ветра не принято спрашивать, зачем он дует. А еще, Кузя, я понимаю, что дать слово и держать – это большое счастье. Дурость, конечно. Зато без всяких сомнений. Знаешь, сейчас снова вошли в моду мушкетеры. И у моего Ромы на лайт-боксе написано: «Один за всех, все за одного!» Тебе нравится этот политический призыв? Мне тоже нет. Зато я теперь честно осознаю себя Портосом. И дерусь, потому что дерусь.

Я пишу. Он отвечает. И даю голову на отсечение, что это не мальчик по имени Георгий.

А кто?

Я спрашиваю себя: «А кто?», но не хочу спросить у него. С той стороны монитора – та же фигня. Мы пишем друг другу письма. И я думаю, что он… Алекс.

Нет повода врать окружающим, потому что самих окружающих нет тоже. Я была плохой женой всем трем своим мужьям, потому что ни один из них не был Лешей. Но и Леше я тоже была плохой женой.

И если совсем честно, то я не смогла перестать быть его женой. Его плохой женой.

И вот пишу. И он – отвечает. Хотя есть большой шанс, что не он.

Мы списываемся и в официальном порядке, да…

Это как голые и одетые. Как в постели и за завтраком. Ведь многие люди за завтраком делают вид, что в постели были не они. Голость проходит по разряду «вранье», «перепой», «не в себе», «инстинкты». Считается, что в трусах и в майке умеет себя вести каждый. А без трусов вести себя стыдно.