Елена Стяжкина - Фактор Николь

– Ты смог бы. Я уверена. Ты смог бы, Никита, – сказала она как-то очень хорошо, очень убедительно.

– И я никогда не делал с ним уроки. И не проверял дневник.

– У тебя есть еще полгода. Я не собираюсь сдергивать его из школы. Аттестат – это святое.

– Мы с Наташей спим под разными одеялами. Вот. И я от нее ушел.

– Я куплю вам одеяло. Очень хорошее, ты полюбишь его как миленький. Оно будет огромное, цветное, сшитое из кусочков. Очень яркое.

– А еще… Я совсем не бизнесмен. И не смог купить ни завода какого-нибудь завалящего, ни кефир, как я люблю, с зеленой крышечкой. И вам с сыном я могу оставить только имя. И вы все – пропадете, – горько сказал Никита Сергеевич…

Обычно он жаловался «хонде» или разговаривал с дверью. Или с зубной щеткой. Мир, считавшийся неодушевленным, был вполне неплохим собеседником: умным, снисходительным, в меру противным. И не слабаком или нюней, а даже наоборот – спорщиком. Николаевна, на первый взгляд, не сильно отличалась от «хонды». В ней тоже было много синего цвета: тени, кончик носа, джинсы. Но она реагировала на Никиту Сергеевича как-то иначе. Обещала купить одеяло. А машина, напротив, все чего-то требовала: то бензина, то техосмотра. Еще Николаевна уговаривала, смешивала коктейли, один раз даже погладила по голове. А зубная щетка, например, драла десны. Еще и обижалась – мол, это не я, это ты не принимаешь витаминов, вот десны и кровоточат. Николаевна не обижалась совсем. Зато говорила разные перпендикулярные глупости. Но глупости – это, скорее всего, от пьянства. Не каждый может держать в уме столько спирта и нить беседы. Не каждый может так, как Никита Сергеевич: все-все последовательно и системно держать в голове.

Особенно ярко Никита Сергеевич проявил свою системность и дисциплинированность, когда они ловили рыбу. Он, например, первым заметил, что нет червячков, а значит, надо прикармливать. Заметил почти сразу! И это при том, что сам он рыбу никогда не ловил. Коллеги рассказывали, он слушал: информация лишней не бывает. Еще рассказывали о динамите и сетях. Но они не пригодились. Удочки были с магнитиками. И кальмар, окунек, черепашка, щука и крабик тоже были с магнитиками. И весь вопрос состоял в том, чтобы поверхности сошлись. Но в стоячей воде ванной задача не решалась. Никита Сергеевич наметил себе щуку, что хитро замерла над водостоком. Она – над водостоком, он – с той стороны, где у человека в ванной должна находиться голова. А вокруг полный, абсолютный штиль… Никита Сергеевич, конечно, мог бы сесть поближе, опустить удочку перед самым ее носом. Но это был бы чистый мухлеж, а не рыбалка.

– Давай делать волны, – предложил Никита Сергеевич.

– У меня лучше получаются землетрясения, – сказала Николаевна.

– При землетрясениях рыбы уходят в глубину океана.

– Но ты же – здесь.

– Значит, я точно не рыба, – сделал вывод Никита Сергеевич. И немного удивился.

Не рыба. Не мясо. Человек с удочкой. Наверное, гений. В таком состоянии каждый мог бы сидеть до утренней зорьки. И Потапов тоже мог бы. Коллеги рассказывали, что на рассвете глупая рыба клюет особенно сильно. И дети – тоже… Дети любят рождаться на рассвете.

– Знаешь, Николаевна, – сказал он. – А давай, как будто ты в армию ушла, а мой Георгий как будто тебя ждет? А лучше даже во флот? А?

Она не ответила.

– Ты обиделась? – спросил Никита Сергеевич шепотом. Потом крикнул чуть громче, и черт с ней с этой рыбалкой: – Николаевна! Ты обиделась? Или спишь уже?

Ее не было. Чистая посуда, протертые стаканы. Початые бутылки – в холодильнике, приконченные – в мусорном ведре. На кухонном столе – два бутерброда с колбасой, прикрытые салфеткой. На телевизоре – записка. Слова такие: «Никогда не видела более веселого, абсолютно неадекватного и сумасшедшего (это наш секрет!) человека. Я тобой горжусь. И учти, я ничуть не лучше собаки. Живи в квартире. Не увлекайся угарным газом. Хозяйка придет за деньгами через месяц. Передашь ей от меня сумку с браслетом. Кстати, я сегодня долго смотрела в зеркало и поняла, что имя «Николаевна» мне совершенно не идет. Я заказала тебе конструктор «Лего». Оплатишь и соберешь его сам. Должен получиться город. Но если у тебя выйдет корабль, не бойся. Корабль – это тоже очень хорошо». «Она что – Карлсон?» – подумал Никита Сергеевич, не подозревая, что тот же самый вопрос уже мучил его жену, Наталью Станиславовну. Но не Николь. И уж тем более не Георгия. Потому что, как выяснилось позже, они сбежали. И некоторое время считалось, что сбежали они навсегда.