Д'Арси Найленд - Ширали

Из всех он выбрал Келли, но у него не было уверенности, что Келли на месте. Прошло два года с тех пор, как Маколи в последний раз видел его, и ему хорошо запомнился этот день. Келли носился тогда с грандиозной идеей насчет того, чтобы отправиться в виноградарские районы, расположенные вокруг Милдьюры и Лебединого Холма, и застолбить там заявку на участок земли. Он говорил, что начал бы с палатки, а потом сложил бы дом, быть может, со стенами из мешковины и с печкой из листового железа, но все-таки дом. А через некоторое время потом и кровью да с божьей помощью выстроил бы дом с коврами на полу, сортиром внутри и с большим окном из кварцевого стекла, чтобы можно было любоваться расстилающимися перед домом виноградниками и зеленеть от зависти или лихо заламывать шляпу в зависимости от того, кто ты такой сам и каких добился успехов по сравнению с соседом. Таков был Келли, он все твердил тогда об этом. У него были скоплены для начала деньги, и он уже начал приводить дела в порядок. Наверное, он давно ушел в те края.

Поэтому Маколи решил пойти к мисс Таузи, которая была следующей на очереди, если исходить из свойств ее характера и месторасположения ее дома.

- Пойдем, - позвал он Пострела. - Пройдемся немного.

Девочка покорно встала. В ее тусклых глазах появилась искра оживления.

- Куда?

- Недалеко. Если пойдешь быстро, то прогонишь простуду.

- Ладно, - согласилась она.

- Как ты себя чувствуешь?

- Не очень хорошо.

- Иди как можно быстрей.

- Ладно.

Маколи пошел парком, обходя лужи на дорожках, потом обогнул здание почты. В воздухе по-прежнему висела серая мгла. Им встретились дети, идущие в школу. Еще долго после того, как они прошли, слышались их голоса. Запела циркулярная пила. Звук ее стоял в неподвижном воздухе.

Он думал про мисс Таузи. Смешно, но он не знал ее имени. И никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл ее по имени. Мисс Таузи, и все. Даже Барни звал ее просто «сестренка». Может, ее звали Эйлин или Адела, может, Тереза или Моника - ей шло любое из этих имен. А может, она сняла его с себя, как снимают бусы, и спрятала в нафталин вместе со своим приданым и разными тряпками, которые собирала на свадьбу и на потом. Когда тот парень ее бросил, она вовсе не затаила обиду и даже не похудела, как его звали, этого малого с выпученными глазами, манерами приходского священника, намазанными вазелином волосами и украшенной топазом цепочкой для часов? Вроде Уолтер или как-то еще. Он спутался с какой-то богачкой из Штатов, и для мисс Таузи все было кончено. Нет, она не потеряла голову от горя. Она приняла этот удар, как волю господню, и втайне лелеяла свою грусть, смакуя ее в дождливые дни возле камина, как смакуют по понедельникам холодную баранину, оставшуюся от воскресного обеда.

Он ясно представлял ее себе: неглупая, с лошадиным лицом и добрыми карими газами. Она говорила приятной скороговоркой и чуть склоняла голову набок, охая от участия. Во всей ее фигуре проглядывала благожелательность. Она ходила мелкими, быстрыми шагами, держа на животе сумку, и носила шляпы, которые были похожи на подрезанные корзины.

В двадцать лет Барни Таузи стриг овец. В двадцать один год он пошел в семинарию и носился по округе с Библией в руках. Потом принял духовный сан и почувствовал призвание поехать в Китай, где жил сейчас и давал жару китайцам, если только они не давали жару ему.

Маколи остановился на обочине. Ярдах в пятидесяти на прогалине среди деревьев стоял старый дом Келли. Он ничуть не изменился. Тот же самый старый сруб с остроконечной кровлей и верандой с низко нахлобученной крышей; тот же оцинкованный бак для воды под единственным во дворе апельсиновым деревом; по-прежнему колья изгороди покосились, а проволока между ними была кое-где разорвана и перепутана.

К одному из кольев был прислонен велосипед, который выглядел знакомым. Маколи, задумчиво прищурившись, поглядел на коричневую крышу дома мисс Таузи, что стоял метрах в двухстах подальше. Казалось, он кидает монету, принимая решение. Монета легла орлом. Не торопясь, он двинулся через прогалину к велосипеду, свернул на дорожку, окаймленную крышами от банок из-под джема и чахлым клевером, и постучал в темно-серую дверь.

Отворивший ее человек заполнил весь проем. Их взгляды скрестились, они застыли, узнавая друг друга. Потом выражение лиц изменилось. У Келли отвалилась нижняя челюсть. Маколи сморщился и расплылся в улыбке.

- Господи боже, сохрани меня и помилуй! Смотри, кто здесь!