Михаил Лифшиц - Несколько недель из жизни одинокого человека Вадима Быкова

«Ну вот, и все. Опять Лёнькины «Жигули», Шереметьево и назад, в Америку. – думал Вадим. – Нет, не домой все-таки. В Америке не дом. Плохо там. Люди непривычные. Там, правда, Митька. Но тоже странный мальчик. Не любит он меня так, как я бы этого хотел. Жена тоже не радует. Что-то ей надо, чего мне не надо. Нет с ней счастья, не понимает она меня… Вообще-то ничего баба, хозяйственная, готовит хорошо, в квартире чисто, пыли нет…На горных лыжах катаемся втроем. На работу сейчас выйду, а в ближайший week-end погрузим лыжи на «Тойоту» и в горы. Близко довольно, девяносто пять миль. В Америке воздух лучше, дышится полегче, чем в Москве. Но все равно в Америке что-то не то.

А здесь? Тоже плохо. Дочка никудышная. Расписалась со своим через десять дней после смерти бабушки. Говорю, отложите, сороковины пройдут, тогда. Мы, говорят, потихонечку. Где потихонечку: и расписались, и обвенчались. Я первый раз на венчании был, интересно. «Исайя, ликуй!». Потом к ним. Мол, просто «по бокалу шампанского». Действительно, не было ничего приготовлено, кроме шампанского. Но все понаехали, молодежь, глазенками зыркают. Побежал Гена за водкой, за закуской, благо, сейчас просто. Какие все-таки гады. Ни в грош меня не ставят. Аргументы приводят – Катька беременна. Ну и что? Неудобно перед людьми. Мне было бы удобно, я бы сказал: «Товарищи дорогие, извините, хоть бракосочетание мы и провели в силу обстоятельств, но у нас траур, катина бабушка умерла. Поэтому свадьба будет в марте. Приходите, всех вас ждем!» Что тут обидного? Смотреть на них на всех противно. Хорошо хоть Лёку уговорил прийти на свадьбу, одна непротивная рожа…

Шура еще, чучело, что с ней делать? Куда-то ее надо девать. Вроде, Марина собиралась ее к себе забрать на лето. Надо будет сказать Шуре, чтобы свою квартиру завещала Катьке. Вот пусть Марина с Катькой о Шуре и заботятся, отрабатывают.

Формально разобраться, много за этот приезд сделал: с матерью успел попрощаться, на тот свет её проводил – был рядом, схоронил, памятник сделал, дочку замуж выдал, документы на вступление в наследство подал, подлечился неплохо.

Но это формально, а в душе удовлетворения не чувствуется, ощущение несчастья не проходит. Лёка сказал, что моя модель – это несчастный человек, который держит в руках толстенную пачку денег, а сам все время говорит, как попугай: «Денег нет, денег нет, денег нет». А если кто-нибудь из близких скажет ему: «Так вот же деньги, в руках!», то этот человек ответит трагическим голосом: «Даже ты меня не понимаешь…» Обидная модель. Лёка вообще, не церемонится, думает, что мы еще школьники. А мы уже старые, мог бы быть потактичнее, поглубже, что ли. Нет у них ни у кого желания заглянуть в душу ближнего, посочувствовать.

Все-таки главный вывод из этой поездки, что ни от кого ничего мне ждать не приходится. Один человек…»