Станислав Буркин - До свидания, Сима

В таких, в общем-то, редких случаях я мчался через всю Трафальгарскую площадь в большой, как «Макдоналдс», грузинский ресторан «Хачапури», где не было особого фейсконтроля, и там минут на двадцать полностью оккупировал туалет и делал хачапури. Но однажды случилось страшное.

Распихивал я как-то раз свои открыточки, подзадоривая красивых девочек, да и симпатичных мальчиков, и вдруг увидел невероятной, бесподобной прелести девушку. Была она тоненькая, небольшого роста, бойкая, на высоких каблучках и в сереньком пальтишке. Меня как ударом к ней швырнуло, и я вразвалочку зашлепал за ней своими мягкими красными ластами. Шел я к ней очень близко, стараясь только что не наступать ей на пятки. Она цокала очень быстро, и поэтому, когда остановилась и резко обернулась, я не справился с управлением своей одержимой гадины и в нее мягко, но основательно врезался. Девушка взвизгнула и с размаху села на асфальт, нелепо раскинув ноги и вылупившись на меня так, как будто я был несущимся на нее трамваем. А я тут же, словно в подтверждение своего утячьего инстинкта, восхитился удивленному белому личику с чуть разомкнутым ярким ртом. Мне понравились ее черные ресницы и чуть впалые от изумления гладкие щеки.

Мы одновременно начали, но я все-таки переборол ее, закрякав своим наполовину сорванным за рабочий день голосом:

— Ах, моя рассеянность и разболтанность, невнимательность и неожиданность!

— Я действительно рассеянная до ужаса. Мне показалось, что меня преследует кто-то или что-то… Большое и страшное.

— Вот как? — невинно удивилась утка. — Какая же я страшная? Большая — соглашусь. Но совсем не страшная.

Я помог ей подняться и подобрал ее отлетевшую в сторону во время падения сумочку.

— А закусить со мной вечерком не откажетесь? Так сказать, в качестве извинительно-примирительного жеста со стороны утячьей вежливости.

— Видите ли, я через четыре часа улетаю в Квебек, — сказала она с искренним сожалением.

— Вот как? В таком случае, может быть, сейчас посидим с уточкой за рюмочкой? Здесь неподалеку есть одна очень модная грузинская ресторация.

Она уставилась на меня с веселым недоумением:

— Но ведь я вас даже не вижу?

— Как же вы меня не видите, если говорите, что я большая и страшная?

— Прямо сейчас?

— Конечно сейчас! В Канаду я за вами не полечу, хоть мы птицы и перелетные. Ну так идем?

— А почему я должна с вами идти?

— Ну, хотя бы потому, что мы с вами никогда больше не увидимся.

— Если только ради этого, — пожала она плечами, — тогда почему бы и нет?

— В таком случае возьмите контрамарочку, — обрадовался я, крякнул, сунул ей открытку, и мы затопали с ней обратно в сторону площади, она звонко цокая, а я глухо шлепая.

— Вы что, собираетесь прямо так пойти?

— Кря, кря!

Мы сели с ней возле окна, покрытого оловянной сеточкой, и я заказал бутылку «Киндзмараули» и кое-какую недорогую закуску.

— Гамарджоба, бой! — окликнул я официанта через полчаса после заказа. — Нам бы уже съесть чего-нибудь.

Юноша неприязненно покосился на меня и ничего не ответил. Сидел я своим желтым поролоновым задом на двух стульях сразу и то и дело задевал шарообразной головой обруч низко висящей над столом средневековой люстры, которая звенела цепочками и капала на мой плюш парафином.

Когда нам подали шаурминые обрезки свинины на общем блюде с соусами и зеленью, мне пришлось заказывать еще одну бутылку вина. Первую почти целиком выпила она, так как я не мог приноровиться пить из бокала своим клювом. Зато вторую бутылку я успешно осиливал через горлышко. Все это время мы неплохо беседовали с канадской красавицей, и я даже, если не ошибаюсь, успел ей понравиться в своем таинственном образе. Звали ее то ли Набель, то ли Мабель.

Внезапно мне позвонил на мобильный управляющий детского магазина и вежливо поинтересовался, где я вообще нахожусь. Я честно признался, что забежал по неотложной нужде в «Хачапури». Управляющий посоветовал мне дожидаться его на месте преступления. Посидев еще с минутку, я извинился и побрел на разборки в сортир.

Проверенным способом я втиснулся в кабинку, как плюшевый медведь в обувную коробку, сел на толчок и дверь оставил открытой, чтобы босс во всем убедился наглядно. Войдет, не буду откликаться, пусть пошарится…

Минут пять я прождал, положив клюв на кулак. За это время несколько раз кабинку открывали с ложной тревогой, шарахались, ржали, и я с раздражением слушал, как посетители подолгу сушат руки и обсуждают меня. Наконец дверь распахнулась, и я недовольно крякнул своему боссу.