Виктория Хислоп - Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

Я спросил у пары, что случилось дальше. В тот день Акис наверняка поехал в деревню и убил отца и брата бывшей невесты, но мать и дочь не тронул. Он не стал искать Савину, однако ее скорбь и чувство вины были, вероятно, страшнее смерти. Она не приехала на похороны, хотя бояться было нечего: Акиса Адамакоса арестовали в день убийства. Вероятно, Савина опасалась, что шафер может завершить месть.

Супруги из Нафплиона ничего не знали обо мне, так что не могли оценить иронию, ведь они рассказали мне историю обманутого человека.

Я зол на тебя за то, что ты сделала, за это убить мало.

Впрочем, даже если бы я вырос среди тех, у кого вендетта в крови, мне бы не хватило силы воли поднять пистолет, я уж не говорю о том, чтобы выстрелить. Печаль слишком сильно придавила меня.

Возможно, убийство приносит некий катарсис, но я уверен, что никогда не испытаю этого чувства.

Потеря женщины (или это была потеря лица?) четверть века пожирала Акиса Адамакоса. Но и спустя двадцать пять лет он не убил Савину. Возможно, он все еще томится в тюрьме, его мучают мысли о том, где она, с кем. Вполне могу представить, что и меня до конца дней будут терзать предположения о том, где ты, с кем занимаешься любовью; воображение неизменно будет рисовать мне подобные картины.

Супружеская пара сказала мне, что здесь многие браки все еще заключаются по согласованию между семьями, которые желают объединения. Возможно, Савину и Акиса хотели поженить именно из таких соображений. Трудно понять, какие чувства испытывала невеста, перед тем как запрыгнуть в машину и уехать в сторону Афин; вероятно, ее страсть была очень сильна, если она решилась на такой поступок. И столь же необъяснима причина, помешавшая тебе прилететь ко мне в Афины. Что же случилось в твоей жизни? Я предполагаю, что у тебя появился любовник. Меня всегда поражало то, как ты меняла мужчин одного за другим без перерыва. Ты не из тех женщин, которые могут существовать без спутника. Ты всегда должна быть с кем-то.

Я покинул Нафплион спустя пару дней, чтобы посмотреть другие красоты Пелопоннеса. Как-то днем я ехал по дороге и увидел указатель «Аркадия». Это слово вызывает в памяти счастливое видение благословенного края, но до этого момента я не подозревал, что идея рая на земле связана с конкретным местом. Мне и в голову не приходило, что утопический идеал представляет собой точку на карте.

И вдруг я там оказался. В самой Аркадии.

Почти три тысячи лет назад поэт Гесиод написал о тамошней жизни: «Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, горя не зная, не зная трудов. И печальная старость к ним приближаться не смела… А умирали, как будто объятые сном. Недостаток был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный сами давали собой хлебодарные земли» [7] Перевод В. Вересаева. .

Сама природа осыпала благами аркадских пастухов, и поверить в это было очень легко, когда я ехал в тот день по Аркадии. Увидев пастуха со стадом, я представил его богом Паном, который, согласно мифу, бродил по этим горам в облике похотливого сатира с козлиными рогами и копытами, наигрывая на флейте.

Я мгновенно почувствовал, что из реальности перешел в область мифологии, пересек грань между правдой и вымыслом и оказался среди пейзажей, лучше которых нет на всей земле, в той жизни, о которой можно лишь мечтать, в окружении медовых трав, цветочных ароматов, птичьих трелей. Эта пасторальная идиллия была так далека от городов, что люди, живущие здесь, по праву считались чистыми и благородными.

Нигде больше в Греции я не видел столь сочной зелени и густой листвы, таких пышно цветущих деревьев. Красоту пейзажа подчеркивал солнечный, ну просто идеальный день. Время от времени вдали мелькали шиферные крыши коттеджей, прилепившихся к склону холма.

На картине Пуссена в Лувре (мы могли бы когда-нибудь пойти туда вместе) изображены аркадские пастухи, собравшиеся вокруг надгробия. Их вдруг осенила истина: смерть неизбежна, даже если ты живешь в раю. Может быть, я думал о том же, проезжая по этой благодатной земле. Мои глаза наслаждались ее красотой, но в то же время я испытывал некоторое беспокойство. Теперь-то мне известно, что рая на земле быть не может, но когда я пишу эти слова, вспоминаю, насколько был благодушен, представляя себе наше будущее, насколько иллюзорным было мое счастье.

Я проехал несколько деревень, застроенных каменными домами, и притормозил в одной из них. Это был Космас. При виде широкой безжизненной площади мурашки побежали у меня по коже, и я решил ехать дальше. Час или около того спустя я оказался в Триполи. Все еще немного опьяненный красотой Аркадии, я с облегчением обнаружил себя в приятном, правда более приземленном местечке. Я заметил бар на боковой улочке между двумя заброшенными промышленными зданиями. Все стены поблизости были испещрены граффити: жирными линиями, мастерски выполненными, иногда карикатурными рисунками, лозунгами и фразами. Это место подходило моему сердитому беспокойному настроению.