Олег Нестеров - Юбка

– А где Хьюберт? Вот ему была бы лафа сегодня. Исписал бы весь свой блокнот. Глядишь – и повысили бы в генералы. Стал бы хоть с бабами спать, как человек, – съязвил Макс.

Лени ничего не ответила. Вчера тот привез ей еще одну картину и очень удивился журналам с гитарами, лежащим на столике у камина.

А сегодня днем он вдруг позвонил и сказал, что должен срочно уехать по делам. На сколько дней – неизвестно.

Макс немного повеселел, Вальтер продолжал сидеть хмурым. Эрику, казалось, не было никакого дела до происходящего, и он уже готов был клеить красивую барменшу-блондинку.

– Ну, хорошо, со знаменами разобрались, – заключил Макс, – но, Лени, как ты все это себе представляешь? Хотя бы с технической точки зрения? Допустим, про электрогитары ты нам уже рассказала. Будет громко. Стадионы, то-се. Но что, мы каждый раз должны отдаваться на волю случая? Вряд ли наши сеансы связи небо—земля будут каждый раз успешными. Или ты собираешься все время ездить с нами и танцевать? Зигги, конечно, только рад будет…

– Нет, Макс, конечно, нет. Вам придется все, что чувствует ваше сердце, пропустить через голову. Это непросто. Может пройти несколько лет, пока вы, наконец, сумеете осмыслить то, что вам дается. Образы, которые в вас рождаются, – это эмоциональный порыв, а не деяние рассудка. Откровение, сошедшее на вас, – случайно. Но ему нужно придать форму, идеи нуждаются в реализации. Идеально, если ваш разум и сердце будут находиться в равновесии друг с другом.

– Откуда ты все это знаешь? Откуда тебе знать, что творится внутри нас?

– Все устроено одинаково. Я сталкиваюсь точно с такими же проблемами, когда делаю свои фильмы.

– Лени, ты лукавишь. Свои идеи ты можешь для начала фиксировать на пленку, а потом уже придавать любую форму отснятому материалу. Мы же сами не понимаем, где находимся и что происходит, когда мы там. Мы ведь почти ничего не помним, выныривая оттуда. Вся красота остается по ту сторону.

– И вам никто не мешает фиксировать все происходящее на пленку. Только пленка ваша будет писать звук. Все в мире связано, я это давно уже поняла, и не удивляюсь. Вы можете получить в свое распоряжение машину для магнитной записи. Лента из пластика, AGFA уже изготовила пробную партию. Можно писать и час музыки, и два, если нужно, не прерываясь. Ну а потом погружаться в это разумом и приводить к идеальной форме.

– Из часового волшебства делать трехминутную песенку… – Вальтеру это все не нравилась.

– А почему нет? Если это будет оптимальная форма для воплощения данной идеи?! – Лени как будто читала лекцию. – Вы своими руками оформите неуловимую мысль и сделаете ее точной и ясной для понимания. Тогда и донесете без ошибок и неточностей то, что небо хочет сказать земле. Вы сделаете миллионы людей, у которых нет возможности самим это уловить, счастливыми!

Было очень поздно. В баре, кроме них, никого уже не осталось.

поддерживала их разговор Зара Леандер.

– Я, пожалуй, закажу коньяк с молоком. За успех нашего дела, – Эрик отошел к стойке.

– Он выпьет коньяку и припадет к ее пышной груди, – объяснил ситуацию Макс.

– А мне почему-то захотелось шампанского с ромом, – сказал Георг.

– Ну вот, началось. Теперь мы его неделю не увидим. Лени, а откуда у тебя вся эта информация об электрических гитарах и звуковых машинах? – вдруг спросил Вальтер.

– Мне помогает Герман.

– С какой стати? Фильм-то уже давно закончили.

– Вальтер, – Лени привыкла говорить начистоту, – мы вместе уже почти три месяца.

Взгляд Вальтера уперся в одну точку.

Вернулись парни с напитками.

Лени оглядела всю четверку и спросила:

– Ну что, да или нет?

Ответа не было.

– Так попробуйте хотя бы – получится, не получится. Вас же никто за это не убьет, – не сдавалась Лени.

Те по-прежнему молчали.

– Парни, вы просто боитесь. Вы вроде как трясетесь за свою свободу, а нужно не трястись, а быть просто свободными. Свобода, как и счастье, – не снаружи, а внутри. Либо есть, либо нет. Тебе, Вальтер, будь ты на моем месте, пришлось бы через день бить поклоны в главном кабинете Минпропа.