Зуфар Гареев - Спящие красавицы

– Она опять пишет, что я возможно дрянь и тупица.

– Окей, – не возражает профессор.

Хильда читает дальше:

– Она пишет, что любви нет, ее заменяют бесконечные пожизненные фантазии о ней… Хольт, Вы никогда не думали об этом?

Майер молчит.

Тогда Хильда обращается к Козыреву:

– Я так и не поняла в прошлый раз: в русской экзистенции любовницы водили мужчин писать? Я не изучала этот вопрос.

– Водили.

Майер вздыхает:

– Как жаль, что вождения писать не было в немецкой экзистенции.

Хильда отвечает со знанием дела:

– В немецкой экзистенции было царство рацио, в русской – эмоцио. Однако это плохо. Я готова попробовать Вас отвезти сделать писание, чтобы почувствовать что такое эмоцио.

На пороге кабинета появляется Ксюша (он же Алексей Синица) в сопровождении лжесурдопереводчицы.

Лиза встает, садится на колени у ног профессора (сбоку) и смотрит вдаль, щурясь от воображаемого ветра.

Сурдопереводчица спрашивает:

– Ксюша интересуется: как поступить девушке, которая начала периодически засыпать на продолжительное время? Заснет ли она навсегда?

– Да, – отвечает Майер.

– Как быстро это произойдет?

Пушкин тянет привычную волынку:

– Роман Григорьевич, голубчик, ну пожалуйста… Всего одна минута… Все стоит, канал рвет душу, а съемочных дней осталось всего 17…

Вера полна презрения:

– 121-ая серия стоит, 127-ая не движется, а в сто тридцать первой и конь не валялся!

Козырев туманно вглядывается в страницы, вдруг нехорошо оживляется:

– Хитрюга… Борзописец… Ай да, Пушкин! Ай да сукин сын!

Он тычет Пушкина в живот.

– Гнида конъюнктурная!

Снова тычет – теперь сильнее.

– Опиум для народа!

Пушкин, рухнув, понятно, хнычет:

– За что Вы все время меня бьете, за что?! Мне скоро на пенсию…

– Эй, мальчик, помоги ему! – приказывает Козырев. – Я не убил этого христопродавца?

– Он не мальчик, – уточняет сурдопереводчица. – Он – глухонемая.

– Сколько раз повторять – просто немая, – спорит Ксюша.

Хильда ласково обращается к Ксюше:

– Что ж вы сразу-то молчали?

Как бы ни близился шумный день счастья Ивана Михайловича Перепечкина, не будем забывать, что разбитых сердец на свете осталось еще немало.

То есть, поговорим нынче немного о грустном. Тем более, что сегодня ненастный день. За большими окнами холла Клиники – дождь.

Из лифта Майя вывозит кресло с Валерий, подкатывает к самому окну.

Майя говорит светло:

– Знаете, Валерия Николаевна, а мне не с чем расставаться… У меня никогда не было мужа… Любовь не приходила…

Она загадочно улыбается:

– Значит и не уходила…

Сзади подходит Лиза, ей удается утянуть фиолетовый шарфик с шеи Валерии, но в последний момент переводчица бьет ее по руке.

– Не сметь! Не сметь!

Майя внезапно в необъяснимом порыве бешенства надвигается на Лизу, раскидывая руки, словно готова задушить воровку… потом просто машет безвольной рукой.

За окном Вера и Козырев идут к машине. Лиза торопится за ними. Вера и Козырев сели. Лиза заглядывает сквозь стекло.

Вера кричит из салона:

– Отойди, отойди, Лиза!

Козырев открывает дверь:

– Лиза, ко мне!

В салоне Лиза достает из рябинового ридикюля знакомую фотографию мужской задницы.

Она щурится как будто играет в каком-то триллере:

– Мне кажется, я этого мужчину уже где-то видела. Кевин, мне не может изменить память!

Козырев восклицает:

– Этот мужчина я, Лиза! Наконец ты нашла его!

Машина трогается.

Майя докладывает:

– Он уехал с ней. Он сказал, что она его экзистенциальная любовница.

Судя по всему Валерия язвительно восклицает что-то вроде:

– Передайте ей мои поздравления. Лиза – секси?

Майя отвечает ей:

– Я уже ничего не знаю, что у этого кретина на уме! Возможно, секси.

– Скажите, Майя, разве сисяко Веры может смотреть на писяко моего мужа, когда она достает его пенис?

Грустные женщины молча смотрят в окно.

Как вы понимаете, Алексей Синица появлялся в кабинете профессора не зря. У Яны уже случилось два летаргических засыпания за эти полтора месяца знакомства с Алексеем.

Сегодня третье. Сон Яны длится уже одиннадцатый час. Он приходит внезапно, в любое время. Сегодня Яна уснула просто на кухне: сползла по стенке и уснула с пакетом майонеза в руке.

Наука еще докажет, что во время этих провалов в летаргический сон, Яна оказывалась в другом пространстве, – в пространстве нереализованных событий. Там, где живут ее неродившиеся дети – Митя и Вася.