Харуки Мураками - TV-люди

Я чуть прикрыла глаза и надавила пальцами на виски. Сказала, что сегодня с утра мучаюсь головной болью. Извини, прости меня. У меня бывали сильные головные боли время от времени, поэтому муж легко принял это объяснение. Тебе надо не перетруждаться, а прилечь и отдохнуть, сказал он. Все не так плохо, сказала я. До начала второго он сидел на диване и, слушая музыку, читал газету. А затем опять заговорил о медицинском оборудовании. Даже если и покупаешь новое оборудование, платя высокие налоги, через дватри года оно уже устаревает. Только и остается, что все время менять его на новое, помогая наживаться компаниям по производству оборудования. Я время от времени поддакивала его рассказу, однако почти ничего не слышала.

После того как муж вернулся на работу во второй половине дня, я сложила газету, взбила подушку и убрала ее на место. Затем облокотилась о подоконник и осмотрела комнату. Что-то я ничего не понимаю. Почему я не хочу спать? Раньше мне не раз приходилось работать по ночам. Однако ни разу я не бодрствовала так долго. Я должна была бы уже давно заснуть, а даже если еще и не заснула, то уже клевала бы носом. Однако мне совершенно не хотелось спать, и голова оставалась ясной.

Я пошла на кухню, подогрела и выпила кофе. Затем подумала, что делать дальше. Конечно, я хотела читать дальше «Анну Каренину». Но в то же время я хотела, как обычно, пойти поплавать в бассейне. Я долго колебалась, но в конце концов все-таки решила пойти в бассейн. Мне это толком не объяснить, но я чувствовала, что благодаря активным движениям я изгоняю что-то из себя. Изгоняю. Но что, собственно говоря, я изгоняю? Я думала об этом. Что я изгоняю?

Не знаю.

Однако это нечто дрейфует в моем теле как потенциальная опасность. Я хотела бы дать имя этому чемуто, однако ничего подходящего на ум не приходило. Мне сложно бывает подобрать слова. Наверное, Толстой смог бы найти точное определение.

В результате я, как обычно, положила в рюкзак купальник, села в свою «сити» и поехала в спортивный клуб. В бассейне не было ни одного знакомого. Плавали только молодой человек и женщина средних лет. Дежурный со скукой смотрел на воду.

Я переоделась в купальник, надела очки для плавания и, как обычно, проплавала тридцать минут. Однако тридцати минут оказалось мало. Я поплавала еще пятнадцать минут. А затем изо всех сил проплыла кролем туда и обратно. Дыхание прерывалось, однако я чувствовала, что во мне еще бурлят силы. Когда я вылезала из бассейна, окружающие косо смотрели на меня.

До трех часов оставалось еще немного времени, поэтому я на машине съездила в банк и разобралась там со своими делами. Хотела съездить за покупками в супермаркет, однако передумала и вернулась домой. А потом опять читала «Анну Каренину». Доела остатки шоколадки. Когда в четыре часа вернулся сын, я напоила его соком и дала домашнего фруктового желе. Затем принялась готовить ужин. Вытащила мясо из морозилки, разморозила, нарезала овощи, подготовила все для их жарки. Сварила суп-мисо, сварила рис. Я делала свою работу быстро и автоматически.

А затем опять читала «Анну Каренину». Спать не хотелось.

Так я перестала бояться того, что не сплю. Мне нечего бояться. Нужно видеть в этом больше перспектив. Так я расширяю собственную жизнь, подумала я. Время с десяти вечера до шести утра принадлежит только мне. Это время, треть суток, я раньше тратила на действие, именуемое сном, на то, что называют «поправкой для охлаждения». А теперь оно стало принадлежать мне. Не кому-то другому. Только мне. Я могу использовать это время так, как мне нравится. Не мешая никому и не выполняя ничьих требований. Именно так это расширяет мою жизнь. Я расширяю собственную жизнь на треть.

Возможно, вы скажете, что с точки зрения биологии это ненормально. Может, так оно и есть. Сейчас это ненормальное состояние, я беру взаймы, а потом мне придется что-то вернуть. Эту часть расширенной жизни, которую я получила авансом, возможно, потом придется вернуть. Эта гипотеза не имела никаких доказательств, но не было и доказательств, которые бы ее опровергали; я чувствовала, что в ней есть разумное зерно. В конце концов, в том, чтобы занимать и отдавать время, есть логика.

Однако, по правде сказать, мне до этого не было никакого дела. Если по какому-то стечению обстоятельств я должна была бы раньше умереть, мне это было абсолютно безразлично. Если, согласно гипотезе, я могла шагать тем путем, который мне нравился, этого было достаточно. По крайней мере, сейчас я расширяю свою жизнь. А это прекрасно. Я вижу эффект. Я реально ощущаю, что живу. Я не растрачиваюсь. По крайней мере, здесь существует та часть меня, которая не растрачивается. Именно поэтому я могу реально ощутить, что живу. Жизнь без ощущения жизни, сколько бы она ни длилась, не имеет никакого смысла. Сейчас я это четко осознаю.