Итало Кальвино - Невидимые города

Из-за высокой балюстрады своего дворца Хан наблюдает, как растет его империя. Когда-то рубежи ее растягивались, включая покоренные территории, но перед наступавшим войском представали нищие деревни из одних лачуг, полупустыни или топи, где с трудом проклевывался рис, изголодавшиеся люди, высохшие реки, камышовые дебри. «Пора моей империи, разросшейся не в меру вширь,— раздумывал Великий Хан,— прибавлять и в качестве»,— и грезились ему гранатовые рощи с треснувшими переспелыми плодами, подрумяненные на вертелах, сочащиеся жиром зебу, сверкающие самородками в местах обвалов металлоносные пласты.

Вереница урожайных лет наполнила амбары. Половодье приносило целые леса огромных бревен, ставших опорой бронзовых крыш храмов и дворцов. Невольники как муравьи перенесли через просторы континента горы мрамора-змеевика. И вот обозревает Хан свою империю, усыпанную городами, тяготящими и землю, и людей, забитую сокровищами и заторами, перегруженную украшениями и поручениями, усложненную иерархиями и механизмами, напряженную, распухшую, тяжеловесную.

«Империю раздавливает собственная тяжесть»,— думает Кублай, и начинают ему сниться города легчайшие, как бумажные змеи, ажурные, как кружева, прозрачные, как накомарники, города, похожие на жилки листьев, на линии руки, на филигрань, которые увидишь, поглядев на свет через обманчиво непроницаемую толщу.

— Рассказать, что мне приснилось этой ночью? — говорит он Марко.— Посредине золотой равнины, усеянной метеоритами и валунами, что принес ледник, возносятся ввысь тонкие городские шпили и другие острия, расположенные так, чтобы Луна могла, держа свой путь, присесть то на один, то на другой или, повиснув, покачаться на тросах кранов.

В ответ Поло:

— Город называется Лаладже. Эти приглашения передохнуть среди ночного неба обитатели его расставили, чтобы Луна позволила всему в их городе без конца расти и вверх, и вширь.

— Но кое-чего ты не знаешь,— добавил Хан.— В знак благодарности Луна пожаловала городу Лаладже редкостную привилегию: расти, не тяжелея.

Хотите — верьте, не хотите — нет. Я расскажу вам, как устроена Оттавия, город-паутина. Меж двумя отвесными горами — пропасть, и Оттавия висит над ней, привязанная к гребням гор канатами, цепями, мостиками. Жители шагают по деревянным перекладинам, стараясь не попасть ногою в промежуток, или цепляются руками за пеньковые ячеи. Вниз на сотни метров — ничего, лишь проплывают облака, а где-то и глубине угадывается дно оврага.

То есть основу города составляет сеть — она служит опорой, по ней перемещаются. Все остальное не возвышается над ней, а к ней подвешено: веревочные лестницы и гамаки, дома-мешки, вешалки, террасы, похожие на гондолы дирижаблей, бурдюки с водою, газовые рожки, вертелы, корзины, подвешенные на веревках, подъемники, душевые установки, трапеции и кольца для забав, светильники, канатные дороги, горшки с растениями, свисающими вниз.

Жизнь над бездной обитателей Оттавии определенней жизни тех, кто населяет другие города. Эти знают, сколько может выдержать их сеть.

Жители Эрсилии, определяя отношения, управляющие жизнью города, протягивают меж углами зданий нити — белые, черные, серые, черно-белые, в зависимости от того, обозначают ли они родство, обмен, власть или представительство. Когда нитей делается столько, что меж ними уже не пробраться, жители уходят, разобрав свои дома, и остаются только нити и держатели для них.

Разместившись лагерем со всем своим добром на косогоре, беженцы глядят на возвышающееся на равнине нагромождение опор и нитей. Там по-прежнему Эрсилия, а они теперь — ничто.

На новом месте они возводят новую Эрсилию. Сплетают похожую фигуру, стараясь сделать ее посложнее и при этом правильней, чем прежняя. Потом, покинув и ее, перебираются со всем хозяйством дальше.

Поэтому, путешествуя по территории Эрсилии, встречаешь руины городов, где нет ни стен — недолго простоявших, ни праха прежних жителей, гонимого ветрами,— только паутина запутанных и силящихся обрести какую-нибудь форму отношений.

Прошагав семь дней лесами, тот, кто шел в Бавкиду, не увидит гОрода, придя в него. На изрядном расстоянии друг от друга видны лишь тонкие ходули, уходящие в заоблачную высь,— на них и держится Бавкида. Поднимаются туда по лесенкам. На землю горожане наведываются нечасто: все необходимое есть наверху, поэтому они предпочитают не спускаться. Город не касается земли ничем, за исключением этих длинных, точно у фламинго, ног и — солнечной порою — дырчато-остроконечной тени от листвы.