Александр Варавин - Пройдя долиной смертной тени – 2

— Ну, таким способом можно оправдать любое зло, пытки и убийство, — угрюмо произнес Эрик.

— Я тебе уже объяснял, — разочарованно покачал головой Такрон. — Нельзя убивать и мучить людей. Подобные поступки наносят непоправимый вред тебе самому и разрушают твое собственное сознание. Не нужно придумывать никакую мораль. Потому что она имеет свойство раздваиваться и отбрасывать тени.

— Я не понимаю тебя…

— Моральные принципы одинаковы у всех народов, — терпеливо продолжил Такрон. — Не убивать, не красть, не мучить себе подобных. Умирая от голода и будучи не в состоянии работать, ты крадешь кусок лепешки у торговца на рынке. Ты никогда не признаешь свой поступок аморальным, потому что тебе нужно выжить. Это и значит, что свой поступок ты совершил в моральной тени. Или использовал понятие двойной морали.

— А убить человека, пытающегося отнять твою жизнь? — едко спросил Эрик. — Как ты сделал когда-то? Это морально?

— Конечно, нет, — хмыкнул Такрон. — Для меня убийство не может иметь оправданий. Но я шен и, как уже говорил тебе, сделал то, что сделал, не оправдывая себя. И я заплатил за это. Будь я обычным человеком, то мне следовало бы попытаться убежать или просто умереть. Это было бы морально, хотя я и не люблю это слово. Если я правильно помню, ваш Христос поступал так… морально. За это, люди, существовавшие в моральной тени, прибили его гвоздями к деревянному кресту.

— Я знаю точно, что Лугонг убил очень много людей, — не сдавался Эрик. — Но он ведь шен.

— Лугонг — это не я, ты не Такрон, я — это не ты. Он идет своей дорогой, и все, что он делает, касается только его самого. И знаешь, меня не покидает чувство, что ты непрерывно пытаешься решить для себя: что такое мы, шены? Зло или не зло. Тебе следует перестать это делать, ты засоряешь свое восприятие жизни. Скажи, к какой стороне этой самой морали ты относишь существования себя самого и свои поступки? Ко злу или к добру?

— Ну не ко злу точно, — пробурчал Эрик.

— Если ты не зло, то поступай так, как тебе свойственно, и прекрати это самопоедание. Перестань оценивать поступки других и следи только за своей тропой.

Такрон спокойно откинулся спиною на камень.

Эрик попытался обдумать услышанное, но ответа найти не смог.

— Вы какие-то ненастоящие шаманы, — наконец сумел он сформулировать фразу. — Ты и Лугонг… Вы разговариваете так… Как не люди, живущие в пещерах и совершающие первобытные обряды, но как… не знаю… словно вы преподаватели из колледжа.

Такрон рассмеялся.

— Что касается Лугонга, то его можно назвать преподавателем. Насколько я знаю, он даже посещал университет. Не понимаю зачем, может из любопытства. Я же в детстве обучался в монастыре и, позднее ходил на монастырские курсы для мирян. Это выглядело как обучение… наверное, такое же, как в ваших колледжах.

В этом «колледже» занятия вел лама Тшенгдэн, человек не просто энциклопедических знаний, но и огромной психической силы, полученной им в результате многих лет беззаветного следования Дхарме и практике йоги. Я многому у него научился, несмотря на то, что был взрослым шеном и магом.

Тшенгдэн знал, кто я такой, и ни разу не завел об этом речь. Наоборот, он всегда предпочитал занятия со мной обществу других учащихся. Я скажу тебе больше — положение этого ламы в иерархии монастыря было таково, что даже самые важные монастырские и заезжие чиновники склонялись в поклонах и усердно бились головой о землю, если он проходил мимо. Это был воистину просветленный и наполненный внутренней силой буддист. Он даже открыл мне глаза на такое явление, как телепатия. Да, я знаю это слово.

Нить Шенраба позволяет передать и почувствовать эмоцию или смутный образ, который еще нужно суметь правильно истолковать. Тшенгдэн же с легкостью передавал мне тексты с расстояния в несколько километров, которые я записывал. Он научил меня некоторым медитативным приемам, чтобы я мог получать его послания. Когда мы встречались с ним и сравнивали наши записи, то они совпадали буква в букву. Он говорил, что я отлично принимаю, но передавать сам почему-то не могу. Ко всему прочему, сам лама относился к этой практике как детской забаве, не представляющей ценности для буддиста. Главным для него всегда оставалось забота о собственной внутренней чистоте и достижение состояния Будды.

Так что, кроме лам-чиновников и лицемеров, погрязших в роскоши, в Тибете жили и практиковали и настоящие последователи учения Будды.