Александр Варавин - Пройдя долиной смертной тени – 2

— Я пробовал много раз, но безуспешно. Я могу только чувствовать его реакцию на происходящее: плохое или хорошее, но только тогда, когда это событие уже происходит. Лугонг верно сказал, что я просто сосуд.

Непалец принес им две большие чашки с имбирным чаем. Эрик посмотрел на дом и увидел, что прорицатель уже скрылся внутри. Такрон, проследив за его взглядом, усмехнулся:

— Мы его больше не увидим. Всю ночь он будет совершать свой обряд возвращения и очищения амулета.

Такрон сделал большой глоток чая.

— Если бы у тебя в запасе была вечность, ты научился бы владеть печатью, очистив свое сознание.

— Я часто слышу от тебя — очистить сознание. Ты говоришь о просветлении? — спросил Эрик.

— В каком-то смысле да, но здесь не все так просто. Просветление — слишком расхожее слово, под которым каждый понимает что-то свое.

— Что же понимают истинные шены в просветлении?

— То, что и должно понимать, — невозмутимо ответил Такрон. — Человек, рождающийся на земле, приходит просветленным из области перерождения. Жизнь среди людей постепенно затемняет сознание шелухой обыденной жизни, страстями и желаниями, подчас глупыми наставлениями родителей или требованиями самого общества. Те, кому посчастливилось с детства попасть в обучение к наставнику-бонцу, в настоящий буддийский монастырь или даже в христианскую общину, имеют больше шансов сохранить сознание в чистоте. Отринув все вредное, что есть в мире живых: стремление к богатству, тщеславие или честолюбие, любовь, упоение властью, желания тела.

В этом смысле шены имели преимущество. Ребенок, попадая в обучение, имел больше шансов сберечь изначальную форму нетронутой, потому что его тело и сознание было полностью занято практикой. Когда ученик начинал учиться управлять инструментом, данным ему при рождении, соприкасаясь с энергиями областей существования и их обитателей, то места для накипи переживаний и словесной шелухи обыденной жизни уже не оставалось. Единственный порок, к которому всегда были склонны шены и который погубил нашу традицию — это упоение собственной силой.

— Я много слышал о практике Дзогчен, которая легла в основу школы Ньингма. Это же часть бонской доктрины. По-моему, ты говоришь об этом, — вставил Эрик.

— Да, доктрина — это очень впечатляющее и красивое слово. Ты отчасти прав, потому что это Дзогшен. Если дословно, то в традиции Ньингма это значит «достижение изначальной формы». Великий Падмасампхава, Второй Будда, сын мастера бон Дранпа Нампха, соединил две традиции в одну, и считается, что его деяние было основой слияния двух противоборствующих учений в одно — Ньингма.

— У меня была возможность познакомиться с этим предметом, — заметил Эрик. — По сути, буддийская Дхарма и бонский Дзогчен — это один и тот же способ просветления. Только буддисты исходят из того, что человек изначально «не просветлен», но в процессе практики он сможет взобраться на вершину, оставив внизу все то, что ты называешь мусором сознания. Практика Дзогшен подразумевает, если использовать эту же аллегорию, схождение человека с горы, оставляя на вершине страсти, желания и страдания, к подножию, где он появился в мире живых в изначальной, ничем не замутненной форме. На мой взгляд, это одно и то же.

— Да, аллегория, аллегория, — посмаковал Такрон и это слово. — Тебе бы быть ламой. Но истинные шены понимают все буквально, потому что несут в себе подлинное знание от Шенраба Мивоче. «Дзог» для них значит «завершенный» или «совершенный». Добавь сюда слово «шен». И, кстати, ты упомянул о страдании. Большинство людей избавление от страданий часто связывают с учением Будды. Верно?

— Допустим, — немного подумав, уклончиво произнес Эрик.

— Какое же страдание имеется в виду, от которого люди так хотят избавиться?

— Ну, наверное, желания, сомнения, неудовлетворенность собой…

— Как насчет грызущего чувства голода при полном отсутствии еды, постоянной боли и невозможности пошевелиться, если сломана шейка бедра? Или ежедневные побои, пытки или непрерывный адский труд крестьянина, от которого ломит и разрушается тело? Эти виды страдания тоже считаются?

— Да, — уверенно ответил Эрик, — это тоже относится.

— Разве возможно в мире живых избавиться от этого вида страданий? Если ты не чувствуешь боли, не испытываешь чувства голода, не работаешь до седьмого пота, то у тебя не возникнет ни желаний, ни сомнений, ни даже мыслей. Это значит, что ты полностью просветлен и, скорее всего, умер окончательной смертью. Нет тела, нет страданий. Как только сознание избавляется от всех телесных сигналов, человек просветляется и умирает. Любое тело, не подающее и не получающее сигналов, разрушается и умирает. Значит, полное просветление связано со смертью.